Рис. 111. Карта течения Невы 1730-х гг. РГЛДЛ

Во дворце, вытянувшемся по фасаду примерно на 30 метров, было 17 комнат с сенями. Они отапливались шестью кафельными (изразцовыми) печами. Свет проникал сквозь 44 стеклянных окна в свинцовых переплетах. Стены восьми комнат были обиты цветными шпалерами (одна – шерстяными и семь – суконными), остальные – выбеленными холстами. В кухне с шестью застекленными окнами был «очаг». Так, вероятно; называлась открытая печь.

Рис. 112. Изображение усть-ижорской церкви и дворца на карте 1730-х гг.

Двор дома с четырьмя решетчатыми воротами; ориентированными по сторонам света, был обнесен брусками в пазы. При доме имелись «два погреба с напогребицами»; один из них фряжский[84]. «При тех погребах две светлицы с сенми. Хоромы деревянные об одном апартаменте в которых жил прикащик в них покоев 4 без убору в них печей кирпичных четыре окончин простого стекла в деревянных замазных рамах те хоромы крыты дранкой ветхие. При тех хоромах подле ворот изба кораульная на дворе сарай, погреб, конюшня с сушилом, баня с предбанником». Напротив «тех хором на берегу Невы рублинной бревенной в него кладутся сено и прочее. Подле подъемного мосту по реке Ижере три амбара, магазейны крыты в одну линею тесом ветхие при них три двери на петлях и крюках железных. Выше тех амбаров пивоварня без кровли ветхая» [РГИА. Ф. 467. Оп. 2. Д. 80а. Л. 82–82 об].

При мызе были 4 двора рыбаков и двор вдовы скотника, с общим количеством проживающих в 32 человека. Еще в 1730 г. рыбакам выдали паспорта, чтобы они явились с ними в Дворцовую контору для трудоустройства в Санкт-Петербурге, но, судя по описи, они не выполнили распоряжения и остались в Усть-Ижоре. В 1733 г. на землях мызы было вспахано 17 десятин земли, посеяно 34 четвертей ржи. В 1732 г. на приписанных к мызе лугах и на реке Ижоре скошено 572 копны сена, объединенных для хранения в 15 скирдов. Сено отсюда поставлялось в Петербург и отпускалось на корм скоту.

На скотном дворе при мызе было 6 хлевов, 2 риги и 3 хлебных амбара. Во дворе содержалось значительное количество домашних животных: 19 коров и быков, стадо из 52 баранов и овец, 12 свиней, 7 гусей и 3 утки. Здесь хранились продукты животноводства: 20 фунтов коровьего масла, и 1 пуд 23 фунта овечьей шерсти.

С левым берегом Ижоры усадьбу светлейшего связывал деревянный разводной мост, цепи от которого сохранялись еще в 1732 г. в одном из амбаров. Здесь на мысу в 1711 г. «…при оном Ижорском Селе заложена была церковь деревянная во Имя Святого Благоверного Князя Александра Невского, по имянному Его Императорского Величества указу, в такой силе, что в 1251-м на сем месте, при устии Ижеры Реки, помянутый Святой Александр Ярославичь Великий, князь Российский, великую одержал над шведами баталию…» [Богданов 1997, с. 228–229].

Вероятно, идея увековечить таким образом место славного сражения принадлежала царю, но реализация ее возлагалась на владельца усть-ижорской усадьбы. И светлейший торопился завершить строительство к дню святого Александра Невского[85] или к возвращению царя из-за границы, которое планировалось к Рождеству. Однако из письма А.В. Кикина, которому, вероятно, поручили следить за завершением дела, от 1 декабря 1711 г. узнаем, что к моменту написания письма строительство церкви было еще в полном разгаре: «Милостивый мой государь за краткостию времяни вашему светлейшеству не доношу о здешнем состоянии понеже сей минуты приехал с Ижоры. Церковь на Ижоре еще крыть не зачета и не надеюся чтоб возможно было осветить оную к Рождеству Христову. Протчее строение тамо, как в крепости, так и других местех в готовности» [Архив СПбИИ РАН. Ф. 83. Оп. 1. № 4797, № 4798. Л. 1–2]. Из сообщения видно, что церковь достраивалась в ускоренном порядке, что, вероятно, связано с планами участия императора в ее торжественном освящении. Церемония эта состоялась только два месяца спустя: «…Того ради Государь Петр Великий, в память сего Ижерского места и оной баталии, повелел построить церковь во Имя Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского, которая в 1712 году по совершении ея, февраля 4 числа, оная Церковь и освящена Преосвященным Иовом, Митрополитом Новгородским, с прочими Архимандриты, на котором освящении изволил быть сам Его Императорское Величество Петр Великий со всем Генералитетом» [Богданов 1997, с. 228–229].

Освящение происходит во время короткой передышки между военными действиями, когда Петр I и Меншиков одновременно оказались в Петербурге. Весну и часть лета 1711 г. царь провел в неудачном для страны Прутском походе в турецкие владения[86]. Он отправился туда из Москвы еще в начале марта, а после заключения в июле Прутского мира сразу уехал в Европу и только к новому, 1712 г. возвратился в Петербург. Меншиков, встречавший царя в Риге, сопровождал его на обратном пути.

Вскоре после освящения усть-ижорской церкви, в связи с начавшимися военными действиями союзников против шведских сил в Померании, царь поручает Меншикову командование русскими войсками. И уже 2 марта 1712 г. тот отправляется из Петербурга в действующую армию [Павленко 1986, с. 62–64]. Судя по всему, для Петра Великого освящение усть-ижорского храма было знаковым событием, которому придавалось важное идеологическое значение. Церковь на месте Невской битвы была призвана увековечить славную победу Александра Ярославича и напомнить о ней народу в тяжелое для страны время.

Изображений этого храма не сохранилось, за исключением схематичного рисунка – значка на карте Невы 1718 г., где он имеет вид деревянных лютеранских храмов Восточной Прибалтики. К основному объему постройки с западной стороны примыкала колокольня в виде высокой башни (рис. 113). Аналогичные церковные строения показаны и в других населенных пунктах, что заставляет усомниться в достоверности передачи реальных архитектурных особенностей храмов на этой карте.

Рис. 113. Течение Невы на карте Р. Оттенса, около 1718 г.