Анита пожала плечами:

– Часто мне не нравится исходный кадавр. Приходится исправлять его при помощи частей, взятых у других.

– Избавь от подробностей. Это был риторический вопрос.

– Напоминаю, что ты все еще можешь выбрать мой вариант.

– Сет, послушай, ты не обязан, – вновь заикнулся Джад. – Ты ведь даже не считаешься…

– Заткнись, – грубо бросил я. – Запомни лучше вот что: если через час барьеры Мастера Плоти не исчезнут, призовите Джайракса. И молитесь, чтобы этого было достаточно!

А все-таки весьма прискорбно, что проход в арсенал теперь закрыт – там можно было позаимствовать что-нибудь посерьезнее ручной артиллерии. Например, пару магических самопалов, тяжеленный пружинный многострел, заряженный серебряными дротиками, или даже вовсе несколько рунных бомб (кстати, изобретение нашего рукастого умельца Дэрека). Желательно – огненных. Огонь весьма эффективен как против живой, так и против неживой плоти.

Кое-что, безусловно, можно найти, пройдясь по личным апартаментам других Слотеров, но каждая минута промедления увеличивает силы Мастера Плоти.

Силы, уворованной у Слотеров!

Придется обойтись подручными средствами. Восемь пуль, дага и шпага размером с вертел. А еще две мозолистые ручищи и пара ног в башмаках, подкованных железом. И Дагдомар.

Не так много.

Не так мало.

По опыту знаю: сколько ни навешаешь на себя оружия, его все равно не будет достаточно, дабы достойно приготовиться ко всему, что может ожидать тебя на другом конце темного коридора, ведущего к очередному чудовищу.

К неизвестности вообще не подготовишься.

Значит, управлюсь так. Колья, серебряные стрелы, рунные бомбы и магические прибамбасы – все это, нет слов, хорошо, полезно и здорово облегчает труд охотника на нечисть. Однако до сих пор я частенько обходился холодной сталью и собственной яростью. А толику так необходимой удачи обещает Талант, который Мастер Плоти пока не украл.

Достаточно, чтобы рискнуть.

Лишний раз убедившись, что амуниция прилажена как надо, не мотается на ремнях и не сковывает движения, я глубоко вздохнул, на секунду закрыл глаза, а когда открыл их, то смотрел на мир уже совсем другим взглядом.

Цепким, холодным, ищущим.

Взглядом охотника, отыскивающего добычу.

Вперед, Сет Ублюдок Слотер, выполняй свою работу!

– Удачи, – глухо сказал в спину Морт и, помешкав, добавил: – Отец…

Надо же, мой мальчик сентиментален. Как трогательно!

Если вернусь – выдеру этого засранца со страшной силой. И никакой форсаж не поможет.

Лабораторный комплекс Кэр-Кадазанга располагался на самом дне катакомб, свившихся под замком, точно щупальца морского гада. Тетушке-некромантке требовалось для опытов максимально удаленное и холодное помещение, и она его получила. Удаленность лаборатории, кроме прочего, удачно избавляла обитателей Кадазанга от трупного запаха и криков живых подопытных. Последние, собственно говоря, быстро замолкали и дальше только издавали этот самый запах. А чарами для его уничтожения Анита принципиально не пользовалась, чтобы не нарушать ток некротических эманаций во время своих экспериментов.

Себе-то небось просто омертвила обоняние.

Хорошо еще, что времена, когда Слотеры просто ловили смертных на улицах и волокли в свое логово, ничуть и никого не стесняясь, давно уже канули в прошлое. Сейчас это делалось все больше тайно. Или, наоборот, очень даже явно.

Явно и официально.

Палаты правосудия периодически отдавали осужденных на казнь преступников либо в Квартал Склепов, больше известный как вампирское гетто, либо членам четырех семей. Последнее считалось самым ужасным наказанием, какое только можно представить, и предусматривалось исключительно за особо тяжкие грехи или даже вовсе преступления против короны.

Наверняка поначалу подобная мера устрашения была весьма действенной и уж точно держит преступный сброд в смертном страхе и по сей день, да только человек, как не устаю подмечать, редкостная скотина. Он умеет великолепно сживаться со своими страхами и даже находить в их преодолении некий кураж. Короткий век смертных многих из них подталкивает жить по правилу – хоть день, да мой, а мрачные, тесно переплетенные, темные и туманные улочки Ура, столь же Блистательного, сколь и Проклятого, не располагают надолго к законопослушному поведению.

Особенно ночью.

Особенно если за поясом есть нож, а на бедре шпага.

Одним словом, нет ничего удивительного в том, что ужасный приговор Палат правосудия: «означенную персону за тяжкие грехи перед короной и гражданами Ура… выдать на суд Древней крови» – не стал панацеей от злодеяний. Ибо, «эх, где наша не пропадала!» и «двум смертям не бывать, а одной не миновать» и все в таком духе…

Ха! Знали бы они, что не всегда это так очевидно.

Шагая по коридору, положив пистолеты на плечи, я против воли ухмыльнулся. «Суд Древней крови»! Это надо же было: приравнять к правосудию капризы Выродков! Все-таки смертные – крайне своеобразные существа.

Узкий коридор широкой спиралью ввинчивался в землю, уходя далеко под фундамент Кэр-Кадазанга. На стенах из последних сил разили темноту чахлые, сильно коптящие факелы, оставляя жирные пятна копоти. Любовь Кэра к живому пламени была непрактична, но клан с ней мирился, а заодно – с вечными копотью, нагаром, запахами горелого масла и тающего воска. Да многим и нравилось. Дыхание огня, капризного, хаотичного и непредсказуемого, живет в нашей крови со времен сотворения.

Неровное, мечущееся пламя бросало на стены такие же неровные тени, дергающиеся в нелепой пляске. Здесь потаенная, едва осязаемая псевдожизнь замка почти не проявляла себя, но путь через узкий темный коридор от того не казался менее жутким. Особенно если знать, кого или что здесь можно встретить. С другой стороны, разве это не то, к чему я должен бы привыкнуть? Ведь не раз и не два приходилось проделывать подобные маршруты именно так вот: держа оружие наготове, нервы – на пределе, глаза и уши – нараспашку.

Старинные замки и поместья в чем-то одинаковы.

Разными оказываются только чудовища, к которым в конечном итоге приводят их темные коридоры.

Впрочем, и это не аксиома. Когда впереди показалась пара неуклюже слепленных созданий, напоминающих атлетов, пораженных проказой, я почувствовал что-то вроде разочарования. От переродившегося, наделенного сверхсилой Мастера я, признаться, ожидал чего-то нового, однако, похоже, вторая жизнь не прибавила ему фантазии. Подобных тварей я уже видел – в особняке Лаврина на улице Ткачей. И даже мысленно дал им имя – живые големы.

Все описание укладывалось в два слова.

Мерзкие. Могучие.