Жених и невеста, тили-тили-тесто…

Они были красивы — и жених, и невеста. И Санчесу действительно было жаль их. Они должны были умереть вместе или остаться жить вместе. В их глазах Санчес все же что-то видел. Такое всегда бывает в глазах детей и влюбленных. Но дети вырастают, а влюбленность оказывается всего лишь болезнью, от которой излечиваются.

Он бы с удовольствием помог этой девочке, оставшейся в реанимации, встретиться со своим любимым, да не мог. Сейчас у Санчеса было слишком много дел.

Они должны были жить вместе или умереть вместе. Умереть даже лучше.

Что бы сталось с Ромео и Джульеттой, если б они остались жить? Если когда-нибудь Санчес встретится с ними, где-то в лучшем из миров, он обязательно, не теряя достоинства, перед ними извинится.

Эта операция была великолепно подготовлена. Рассчитана до мелочей.

Все люди находились на своих местах.

Он прислонил ствол с глушителем к бритому затылку Шуры-Сулеймана и, как всегда, предвосхищая это странное ощущение, спустил курок — это был сигнал.

Прогремел взрыв, и эхо от него еще не успело улечься, когда Санчес прицельным огнем снял уже трех охранников. Эх, Лютый, Лютый, где ж ты отыскал себе таких толстозадых и неповоротливых стрелков? А еще в хитрых играли, кое-кто из охраны был переодет и затесался среди гостей. Но парни Санчеса шквальным автоматическим огнем нейтрализовали выскочек. Погиб кто-то из гостей, он готов принести свои извинения. Но нечего было придуриваться, изображать из себя не пойми кого! Пока остатки этого смешного альянса, создаваемого Лютым (ни о ком из людей Санчес не думал плохо, тем более он никогда не позволял себе думать плохо о покойниках), еще летели к земле, парни Санчеса уложили две трети охраны. Они слишком замешкались, они слишком привыкли к спокойной и сытой жизни. А вот парни Санчеса были не из таких.

Но среди всех этих скучающих и объевшихся людей все же нашелся один стрелок. И Санчес проглядел его. Он перехитрил Санчеса. Он нарядился модным плейбоем, спрятал глаза под дорогими солнечными очками, он развлекался с молодыми актрисами, как пустоголовый светский тусовщик.

Он перехитрил Санчеса, сам не зная того. А это уже другой счет.

Он опередил взрыв на долю секунды. Санчесу очень бы хотелось посмотреть в его зрячие глаза. Быть может, еще предстоит…

То, что он сделал потом… Федор Крюков, приведший в действие взрывной механизм бомбы (церемониймейстер — надо же слово такое выбрать! Чего б они понимали в церемониях, эти люди, забывшие запах жизни), не был близким другом Санчеса. Но он был из его парней. И Санчес не раз рисковал своей шкурой за каждого из них. Это были его парни. И когда они уже уходили (потому что им было плевать на жизнь Лютого, с Лютым покончено, операция завершена), Санчес и увидел, что тот сделал с Федором Крюковым.

Если б Санчес мог, он бы ему восторженно поаплодировал. А потом бы его убил. За одного из своих парней. Даже несмотря на то что он оказался настоящим стрелком и Санчес его очень уважал в то мгновение. Таким, как они, Санчес и этот неизвестный стрелок, предстоит встречаться в поединках, на суровых утесах, в легендарных странах лучших миров, где находят приют настоящие воины. Санчес поднял пистолет с улыбкой и готов был уже спустить курок, когда все переменилось…

Его подставили, как никогда в жизни…

ОМОН (интересно, почему с ними были снайперы?) — они уложили его парней. Когда уже все было готово к отходу. Они появились там, где их никто не ждал. Ровно на линии, пересекающей маршрут их отхода. И начали вести прицельный огонь не разобравшись (или, напротив, очень хорошо разобравшись). Они появились на маршруте отхода и уложили его парней, а Санчес с трудом ушел. Как это могло произойти в такой панике?

Его пытаются убедить, что это был случайный наряд. Боже мой, что же с этими людьми такое? Они так до сих пор не поняли, с кем имеют дело? Его парни завалили бы с десяток подобных случайных нарядов.

Это были снайперы, и они вели его парней. Они вытолкали вперед дураков омоновцев, которые устроили там бешеную стрельбу-пальбу.

А сами все сделали холодно и верно.

Снайперы били по парням Санчеса. А когда Санчес попытался уйти, они начали бить по всем, кто был одет в белоснежные курточки-перчаточки официантов.

Вот почему газеты потом подняли свое куриное квохтанье.

А доведенная до полной паники охрана начала бить и по снайперам, и по омоновцам.

Вспылили, словом, ребята. Так вышло. Они завалили гораздо больше людей, чем это сделал Санчес. У них так всегда выходит. Санчес хоть знал, во имя чего он это делает. Он над этим долго работал. И этот маскарад с тортом лишь должен был завершить драму.

…А она стонала, эта сладкая девочка с белыми локонами.

— Любимый, да, да, еще, еще, — произносили сейчас губы женщины с розовой кожей.

Санчеса подставил ее папа. Санчес уже почти убежден в этом. У белокурой девочки папа — жгучий брюнет… Его удивлял этот факт. А она говорила — ничего удивительного, среди них есть и белокурые, и рыжие…

Его подставил папа женщины, чьи выгнутые крепкие бедра Санчес сейчас сжимает своими смуглыми руками. Чью шелковистую спину несколько секунд назад ласкали его губы и в чье щедрое лоно он сейчас войдет.

И им будет хорошо вместе. И она многое поможет ему прояснить.

А он будет любить ее. И сделает ей больно, как она и хочет. Сделает ей еще больнее и еще сладостнее. И когда-нибудь останется только боль, после которой не будет уже ничего.

Возможно, так и произойдет, хотя Санчесу будет ее жаль — уж очень она сладкая. Таких обижать нехорошо.

Но он начал игру, которую сильно подпортили. А когда такое случается, то в силу вступают другие правила и может произойти всякое.

Но пока этой сладкой стонущей девочке будет хорошо с ним. Им будет очень хорошо вместе. Пока еще будет. Сделаем ручкой: пока-пока… Пока.

Аркадий Степанович Петров, его жена Лена и их дети — семилетний Дениска и девятилетняя Наташа — не имели никакого отношения к событиям, произошедшим недавно в Москве. Они обо всем узнали из газет. В том числе и о существовании людей с грозными именами, такими как Лютый, Миша Монголец, Шура-Сулейман… Все это, конечно, было ужасно. Люди совсем сошли с ума.

Превратились в зверей. Как такое можно было устроить на свадьбе? При чем тут эти молодые артисты, ребята совсем еще юные и принадлежащие к совершенно другому миру?! Такими вопросами задавалась Лена, жена Аркадия Степановича. Сам Аркадий фильма «Держись, братан!» не видел, зато его видел сосед Аркадия, бывший афганец, с кем по вечерам Аркадий Степанович любил переброситься парой слов с банкой холодного пива в руках. Сосед кино хвалил, говорил, что фильм суровый, жесткий, но «про правду». Стреляют много, национализма много, так ведь то ж и есть правда! Аркадий Степанович, бывший переводчик, а сейчас бизнесмен средней руки (туризм, туры в Анталию, шоп-туры в Италию и в Дубай, замки Луары и все такое), считал себя человеком интеллигентным, и вся эта современная кинострельба его не особенно интересовала. Как и криминальные романы-боевики, наводнившие полки всех лотков и книжных магазинов. Раньше, в период застойной переводческой молодости, Аркадий Степанович читал Борхеса и Фридриха Ницше, «Рамаяну» и Германа Гессе. Теперь он не читал ничего, кроме рекламных каталогов-предложений мощных туроператоров, но подобное положение дел не мешало ему косо поглядывать на людей, увлекающихся криминальным чтивом.