у нас во дворе. (Выводит.)

С ы р о д о е в (подошел к Наде, окинул взглядом сверху вниз, снизу вверх). Ну, как, Надейка? Где же твой миленок? Муженек?

Н а д я (недружелюбно). Воюет! На фронте!

С ы р о д о е в. При таком отступлении мог уже домой вернуться. Ну скажи, не дурень?

Н а д я. Вот кончится война, ты ему и скажешь.

С ы р о д о е в. Коли вернется…

Н а д я. Вернется.

С ы р о д о е в. А вышла бы за меня, то теперь бы жила как у бога за пазухой.

Н а д я. Я, может, и пошла б, да ведь тебя оженили… На сколько? Года на четыре?

С ы р о д о е в. На четыре года и шесть месяцев. Но ничего. Я не просто так твоего свекра старостой назначил. Будет повод заглядывать… к тебе. А я не пропущу.

Н а д я. Напрасно.

С ы р о д о е в. Там посмотрим.

Н а д я. Я клятву дала, зарок.

Возвращаются  Т е р е ш к о  и  к о м е н д а н т.

С ы р о д о е в. Бабий зарок… Зарекался кувшин по воду ходить… Терешко! А ты знаешь, что я ухажером твоей невестки был? Да Мишка перешел мне дорожку.

Т е р е ш к о. О, мой Мишка такой! Могет, хват! Он кого хочешь обскачет. Одним словом, хват. И на песни мастак, и на танец, и на тракторе, как на скрипке.

Входит  П о л и н а, несет сало под мышкой, капусту и огурцы.

С ы р о д о е в. Может, руки помоем?

К о м е н д а н т (будто проснулся). О да! Обязательно.

Т е р е ш к о. Пожалуйста. А я вам на руки полью. (Выхватил из шкафа чистое полотенце.) Прошу.

Полина, молчаливая и недружелюбная к гостям, накрывает на стол. Не кладет, а швыряет буханку хлеба, ложки, вилки. Одним словом, зло гремит, пока мужики моют над лоханкой руки.

К о м е н д а н т. Ты имел отшень много киндэр. А что киндэр кушаль?

Т е р е ш к о. А что попало.

П о л и н а (не стерпела). Как ето — что попало? Таких богатырей вырастила! Что люди ели, то и они.

Т е р е ш к о. А ты не встревай со своим языком! Сам знаю, что сказать. А то заработаешь у меня. Знай свое дело. Слышишь?

Полина притихла. И, будто убоявшись мужа, как-то съежилась, отошла к загнетке, где жарится яичница.

К о м е н д а н т. Такой большой баба боится такой маленький мужик? (Смеется.) А?

П о л и н а. От природы уж так — завсегда мужиков верх. От бога… (Ставит на стол сковородку.)

К о м е н д а н т. Что, что она сказаль?

С ы р о д о е в (объясняет). От бога, говорит… заведено… гот, гот… что мужик… менш, дер менш, юбер, ну… сверху должон… Так сказать, и… юбер алес.

К о м е н д а н т (смеется). О да, да, да!

Т е р е ш к о (ставит на стол стаканы и большую бутыль самогона). Так присаживайтесь к столу, прошу, будьте ласковы. Пожалуйста.

К о м е н д а н т (взял со стола вилки, ложки; строго). Все это нужно горячи-горячи вода… Как это?.. Кипьяток! Дезинфекция. Да-да! Долго-долго болтать вода. Ферштеен?

С ы р о д о е в (уточняет). Пополоскать в кипятке надо, и чтоб сам видел. Он у нас чистюля.

К о м е н д а н т. Что есть чистюля?

С ы р о д о е в. Это когда человек любит… любит алес… чистое-чистое-чистое. Шик-блеск.

К о м е н д а н т. О, да, да. А ты, староста, какой должность имель от большевики?

Т е р е ш к о. Я? Пастух. Пастухом был сколько лет. С кнутом ходил. С таким длинным кнутом, что стреляет. (Показывает, как он «стрелял» кнутом.) Свиней пас, коров, телят. Моложе был — за свиньями ходил. А потом за коровками. А дети, когда подросли, один — на тракторе, другой — шофером, третий в город подался. А некоторые тут, при доме, по хозяйству помогали. Не скажу, что легко было. Но как-то перебивались.

К о м е н д а н т. Ты стрелять корова, швини? Ты есть миясник?

П о л и н а. Ну и обух!..

К о м е н д а н т. Что есть обух?

Т е р е ш к о (выручает бабу). Ето… меня так она — ласково, по-домашнему. А я не есть мясник. Пастух я. Ну объясни ему, растолкуй, господин начальник.

С ы р о д о е в. Ты покажи ему свой кнут. Есть кнут у тебя? (Полине, тихо, но грозно.) А ты, безмозглая баба, еще хоть раз сболтнешь такое, то… так язык подсеку!.. Под корень!

П о л и н а. Осторожно, ты! Не видишь? В руках сковородка с горячим салом. Нечаянно может опрокинуться…

С ы р о д о е в (отступает). Не-е, бабка, надо тебя прощупать.

К о м е н д а н т. Что есть прощупать?

Сыродоев пытался объяснить этот «термин» жестами, но не сумел, получилось что-то нелепое, и потому он вдруг рассмеялся. Комендант тоже расхохотался, по-своему поняв полицая. Терешко тем временем усердно искал свой кнут. Залез под кровать, нашел его там. Стал в позу и попробовал ляснуть — стрельнуть.

Т е р е ш к о. Не, не получается — развороту нету. Во дворе надо.

С ы р о д о е в. Потом, потом. Ладно уж…

К о м е н д а н т (окинув взглядом старосту). Ты есть дикий человек. Ты есть джунгли-человек.

Т е р е ш к о. Лишь бы человек, а ето все… пущай себе и дикий.

К о м е н д а н т. Ты теперь опьять пастух. Только не швини, коровы, а люди. На русски люди ты есть пастух. Можешь пугать, можешь стрелять. Ты — дикий бог, царь. Абер порядок есть порядок. Новый. Новый порядок делал тебя царь деревни, бог деревни. Дикий люди, дикий бог, дикий царь.

П о л и н а. И дикий порядок. Какой староста, такой и порядок.

К о м е н д а н т (готов рассердиться). Ты, староста, должен учить свою бабу этой штука. (Показывает на кнут.) Карашо обучить на толстый зад.

Т е р е ш к о. Ето уж не сомневайтесь. Будет! (Жене.) Ну, ты, кыш отсюдова. Коли что — позову. Пошла вон. (Выпроваживает.)

Надя, ошпарив кипятком нож, вилки, ложки, подает их на стол и уходит. Немец, полицай и Терешко садятся.

С ы р о д о е в. Ну так наливай, что ли…

Т е р е ш к о. Да вы сами будьте хозяином, товарищ начальник.

С ы р о д о е в. Я тебе дам «товарищ»! Рыло суконное!

Т е р е ш к о. Тьфу, тьфу, тьфу… Забываюсь… Господин начальник, ну простите, въелось…

К о м е н д а н т (поднимает стакан). Эй, будь здоров! Верно надо слюжить германски армия. Ферштеен?

И все выпили. По полному стакану. Все трое один другого стоят. А Сыродоев, так тот просто вылил стакан самогона прямо в горло, как в голенище.

Т е р е ш к о. Конечно, ферштеен. А то как же? Вот скажи ты, а? Как бывает. Сегодня утром я один был человек, а сейчас — иной. И вроде бы тот же, а не тот, все же другой. Вот поставили вы меня старостой, и иду я по улице… И что ты думаешь? Ничего не случилось? Не-е, брат! И улица стала поуже, и хаты стали пониже, и са-ам я будто бы раза в два подрос. А? Вот, брат, что значит власти нюхнуть. А люди как ко мне? И люди другими стали. И когда они успели пронюхать? А? Вышел я на улицу, оттуда, со школы, и — одни уже… хи-хи-хи… кепочку ломают, а другие — косятся. Отчего? От зависти, дорогие мои паны!

С ы р о д о е в. Думаешь, от зависти? Может, советским духом пропитаны и потому косятся.

Т е р е ш к о. Не-е, я своих знаю. От зависти! Тут не один я охотник стать старостой. Только кукиш им! Я ведь ни членом еще