— Ты на салатах. Мне — два мясных, — дождавшись, пока девчонка прочтёт мой ответ, я ощерился ей в лицо.

— Тазик. Один. А с тебя фаршированный кальмар, — не осталась в долгу Дайна и, чуть помедлив, добавила: — с баррским сыром и чесноком. Без зелени.

— Догкховор-рились, — кивнул я, не поленившись произнести сложное для моей глотки слово вслух. Мы с орчанкой пожали друг другу руки и, рассмеявшись, двинулись вниз по Граунд-хейл в уже почти бывшую мою квартиру. Сегодня нас ждал вкусный ужин и долгий уютный вечер в хорошей компании. А завтра займёмся приведением в порядок нашего нового жилья. Будем разбирать завалы, сносить ненужное и строить нужное… надо будет ещё поговорить с Падди. Ушлый хафл наверняка знает, где можно нанять толковых сантехников для возведения нормальных ванных комнат…

Приготовленный в четыре руки, ужин был съеден, но в моей высокой трёхпинтовой кружке ещё плескался вкуснейший чёрный эль, а в бокале Дайны удобно устроившейся на брошенном у каминного зева пледе, мягко покачивался ароматный горячий глинт, которым она запивала острый и пряный сыр, кусочки которого тягала из отобранной у меня тарелки. Ну и ладно, мне под эль и сушёная кабанятина пойдёт. Хо-ро-шо…

— Грым, — лениво протянула орчанка, чуть ли не прижимаясь спиной к чугунной дверце пышущей жаром печки. — А ты в самом деле решил открыть винную лавку?

— Кгхрм… — не найдя в кармане штанов ставшего привычным блокнота, я лениво огляделся по сторонам и… плюнув на всё, легонько топнул ногой по полу. На доске, не прикрытой пледом, появилась проявленная мною словно выдавленная в дереве надпись. Аккурат рядом с Дайной.

— Ага. На развес торговать буду.

— Вином? На развес? — прочитав моё послание, удивилась орчанка.

— И закуской. Холодной. Вроде того же пряного сыра и копчёностей, — одна надпись сменила другую.

— Таверну, что ли, откроешь?! — изумилась Дайна.

— Питейное заведение, — уточнил я. — Эль, ром и закуски.

— А горячее? — непонимающе воззрилась на меня орчанка, и я вновь топнул ногой, проявляя на дереве свой ответ.

— Если только говядину… жареную… с кровью. Но её ещё доводить до кондиции придётся, — сглотнув слюну, я обновил надпись на полу перед орчанкой.

— Говядину. До кондиции… Что там делать-то? Отрезал шматок, бросил на сковороду, пожарил и съел, — недоумённо протянула Дайна.

— Если бы всё было так просто и быстро, — я вздохнул. — Не умеют здесь правильно мясо доводить. Всё норовят свежатину парную на огонь брякнуть. Неучи…

— Покажешь-научишь? — с явным интересом в голосе спросила орчанка. Ну да, ничего неожиданного. За прошедшие три недели совместного ведения хозяйства я понял, что она большая любительница хорошо поесть. Как и я.

— И samogonгнать тоже научу. Обязательно, — заверил я подругу, и неожиданно для себя самого широко зевнул.

Спать пора… завтра будет долгий день.

[1] Ландмастер — (букв.) хозяин земли. Дворянин, владеющий собственной землёй, пожалованной королём. Иногда, пожалованной вместе с титулом.

[2] Фригейс — (букв.) свободный гейс. Чаще всего, это владелец земли расположенной в коронном домене, владеющий ею по древнему, ещё доимперскому праву, подтверждённому королевским эдиктом.

[3] Йондейл — шоттский аналог фригейса, за тем лишь исключением, что владеет землёй проданной ему шоттскими кланами или королём.Обычно, эти земли представляют собой скалистые неудобья, пригодные лишь для выпаса овец или коз. Отсюда и презрительное прозвище всех жителей Верхнего Шотта — «козопасы».

Глава 4. Рассуждения и размышления

— Он странный, — проговорила Дайна. Фари перевела взгляд с орчанки на суетящуюся внизу голубую махину, с лёгкостью тягающую тяжеленные дубовые столы по залу своего готовящегося к открытию заведения, и лениво кивнула.

— Зато добрый, — отозвалась она.

— Это да, — поудобнее устраиваясь в лёгком плетёном кресле, кивнула орчанка и, чуть помолчав, вздохнула. — Но его странности это не отменяет. Знаешь, он ведь меня даже ни о чём не расспрашивал. Ворвался, разломал клетку, сорвал ошейник… Без вопросов, без выяснений! Завалил золотом, «в качестве компенсации», прикрыл своей спиной от пуль и магии. Спас. Приютил. И опять никаких расспросов. А подданство империи?! А дом этот?! И снова всё вроде как само собой разумеющееся!

— Разве это плохо? — индифферентно пожала плечами хафла, продолжая с интересом наблюдать с балкона за вознёй турса.

— Нет, но… странно же, — после небольшой паузы вновь повторилась орчанка. — Ты много знаешь разумных, что сделали бы столько для абсолютно незнакомого иноплеменника, при этом ничего не требуя взамен?

— Для иноплеменницы, — поправила приятельницу Фари.

— Какая разница! — отмахнулась та.

— Красивой иноплеменницы, — отвлёкшись от наблюдения за голубым гигантом, хафла перевела насмешливый взгляд на орчанку.

— Ты… да я… да как? — потемнев лицом от смущения, взвилась та. Фари же в ответ, только шаловливо улыбнулась. Но в следующих её словах и интонациях не было даже намёка на веселье.

— Впрочем, что такого он сделал-то? — развела она руками. — Спас тебя от рабства? Так, незадолго до этого, он сам испытал на себе действие такого же ошейника. Ничего удивительного, что увидев бедолагу попавшую в такую же беду, он пришёл на помощь… Завалил золотом? Если ты про артефакты, так они не его вовсе были. «Компенсация» же, так? Про спасение и вовсе молчу. Какой смысл снимать с тебя ошейник, чтобы потом оставить на судне бывших хозяев? Так что, и спасение с тонущего корыта было вполне логичным, согласись?

— Ну-у… — от ровного тона приятельницы, Дайна успокоилась так же быстро как и вспыхнула.

— Вот-вот, — с умилительной серьёзностью покивав, кроха-хафла ткнула в её сторону пальцем. — Или может быть, он должен был тебя оставить одну на пустынном морском берегу? Зимой? Ночью? Продрогшую, истощённую, голодную и уставшую? Потому и приютил, да. И накормил и спать уложил. Потому что, как говорит сам Грым: «мы в ответе за тех, кого приручили». Вот он и принял ответственность. Ну а то, что ты у него загостилась…

— А я о чём! — отозвалась её собеседница. — Именно, загостилась. И он ведь не то, что не выгнал, даже не намекнул ни разу, что я у него в гостях задержалась. Про подданство и покупку домов, я и вовсе молчу. По-моему,