– Вам обоим здорово досталось этой ночью, – сказала Имарис, задумчиво глядя на Фиоре. – Мне не раз приходилось видеть, как черные твари разрывают на части тех, кого угораздило оказаться на площади аккурат перед закатом. Я не ожидала, что вы сумеете спастись, да к тому же таким эффектным способом!

– Так вы что же, следили за нами? – спросила Фиоре.

Метресса кивнула.

– С того самого момента, как мы повстречались. Днем мне помогали дьюсы, а ночью приходилось как-то справляться самой… – Увидев недоверие на лице девушки, она рассмеялась. – Удивлена, что не заметила меня? Оно и понятно.

– Я-то ладно, – пробормотала Фиоре. – А как же Теймар?

– По ночам меня не видит никто, даже Черная хозяйка, – сказала Имарис. – Семь лет назад, убедившись в том, что победить навь мне не по силам, я опрометчиво пожелала исчезнуть из этого города. И теперь в нави меня… нет. Я бесплотна, словно призрак, я не существую, хотя вижу и слышу все, что только пожелаю. Только вот изменить ничего не могу.

Фиоре в растерянности уставилась на метрессу.

– Меня нет, – повторила та. – Не повторяй мою ошибку.

Послышались осторожные шаги – Теймар спускался по лестнице, – а вскоре знакомый голос позвал их обеих. Имарис как-то странно посмотрела на Фиоре, вздохнула – она будто хотела что-то сказать и передумала лишь в последний момент. Времени на разговоры у них и впрямь не было: работа предстояла нешуточная, и значительная ее часть перепадала именно на долю метрессы, обладавшей как зрением, так и силой. «Из нас троих получилось бы два печатника, – пошутил Теймар еще утром, закончив излагать свой план. – Помощь бы не помешала, но ее неоткуда ждать».

«Кисти… – вспомнила Фиоре и повернулась к своему столу. – И краска. Хоть этого в моем доме достаточно. Эй, ты ведь не в обиде на меня за то, что я с тобой сделаю?» Домашний дух, по своему обыкновению, промолчал, но Фиоре почувствовала, как ключ-кольцо легонько сжало ее палец. Птица, вольно парящая в небесах, доверяла хозяйке, пусть даже та и намеревалась совершить нечто странное.

Она собиралась изрисовать печатями весь дом…

– Ну что, начинаем? – спросила Имарис. Теймар кивнул. – Ах, давненько мне не приходилось участвовать в чем-то значительном! Почему ты не пришел лет на пять раньше, грешная твоя душа? Этот город уже давно болен, его нужно было лечить.

– Раз уж вы заговорили о лечении, почтеннейшая, – сказал Теймар с усмешкой, – то меня следует признать сильнодействующим средством – тем самым, которое может убить пациента быстрее, чем болезнь. Поэтому я появляюсь лишь в тот момент, когда ничто другое помочь уже не в силах. Фиоре! – Она не откликнулась сразу, и грешник беспокойно завертел головой. – Когда ты молчишь, я тебя не вижу. Скажи что-нибудь!

– Я не знаю, что сказать, – проговорила она, растерянно пожимая плечами. – Мы умрем еще до заката? Или в нави Черная хозяйка придумает для тебя какую-нибудь особо изощренную казнь, а меня прикончит Ньяга?

– Дай руку… правую.

Она повиновалась. Сам Теймар сначала тоже протянул правую руку, по привычке, и лишь в последний момент спохватился. Когда их ладони соприкоснулись, разрисованный ремень на предплечье грешника ожил и переполз к Фиоре быстрее, чем она успела осознать, что происходит.

– Эй, зачем она мне?..

По коже Фиоре пробежали мурашки. Пестрая сестра, деловито потыкавшись треугольной мордой в старые шрамы на ее руке, заняла положенное место – обвилась вокруг предплечья, застегнувшись почему-то не у локтя, а на запястье.

– Не бойся, – сказал грешник, но охвативший девушку мимолетный страх уже уступил место любопытству, вместе с которым появилось и странное, непривычное чувство защищенности. – Это так, на всякий случай.

– А как же ты? – Фиоре вдруг вспомнила, что второй ремень испорчен, и попыталась снять Пеструю с руки. Усилия оказались тщетными – змея-дьюс как будто приросла к коже. – Нет-нет, так не пойдет! Ты не меньше моего нуждаешься в защите!

– Посмотри вниз, – попросил грешник с улыбкой. Она машинально опустила взгляд и увидела еще два точно таких же защитных ремня у него на щиколотках. – Я не говорил, что Сестер всего две. А эта тебе пригодится уже сейчас – с ней удобнее рисовать печати. Ну что, приступим? Время не ждет…

«Время не ждет, – сказал Эльер и, повинуясь минутному порыву, обнял Фиоре, поцеловал куда-то в ухо. – Вам надо уходить».

«Ты расскажешь Ансиль всю правду? – спросил Кьяран. – Объяснишь ей, что я не мог остаться? Она поймет… я надеюсь».

Эльер вздохнул.

«Она-то поймет, а вот Сола – нет».

«Сола… – Книжник мучительно поморщился. – Я и не жду от нее понимания».

Больше они ни о чем не говорили. Кьяран обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на свой дом – потухшие окна книжной лавки глядели невидяще, будто домашний дьюс ослеп от горя и слез. Ключ-кольцо Кьяран оставил в прихожей, прямо у порога; тот, кого дьюс выберет себе в хозяева, обязательно найдет его и наденет на палец.

Фиоре сглотнула слезы.

«Ну, идем, – сказал книжник. – Пора!»

Он еще не знал, что они успеют пройти совсем немного.

…Когда перед домом начала собираться толпа, они как раз завершали работу. Фиоре чувствовала себя очень уставшей и едва понимала, где находится – в реальном мире или в нави. Ее дом стал походить на огромный улей, потому что в каждой из нарисованных на стенах печатей сидел дьюс и ждал назначенного часа; кисточка приросла к пальцам ее правой руки, которая последние несколько часов действовала сама по себе; в ее голове царил туман, и ни одна стоящая мысль не соизволила из этого тумана появиться.

Должно быть, заседание городского совета на этот раз началось очень рано.

И закончилось тоже рано.

Теймар и это предвидел…

– А вот теперь, – сказал грешник, ни к кому конкретно не обращаясь, – начинается самое интересное. Имарис, нам пора прощаться.

– Мне не хочется вас бросать, – метресса покачала головой. – Я останусь.

– Не надо лукавить, почтеннейшая, – жестко проговорил Теймар. – Нет ничего постыдного в том, чтобы честно признать свою слабость и свой страх. Мне страшно. Фиоре тоже боится. Да, если вы останетесь, толпе придется постараться, чтобы открыть эту дверь… но тогда пострадает дом, весь наш труд окажется напрасным, и мой план превратится в пустое сотрясание воздуха. – Помедлив, он прибавил чуть мягче: – Не надо глупого геройства, Имарис. Вы уже сделали все необходимое.

Метресса посмотрела на него, потом на Фиоре. Они втроем стояли у двери, где еще виднелись слабые контуры печати, которую Фиоре нарисовала первой. Они так перепачкались в краске, что казались похожими друг на друга, и если бы у грешника были глаза, в них читались бы те же самые чувства, что у Имарис и Фиоре: тревога, страх, надежда.