все и всех широко открытыми глазами, будто постоянно удивляясь.

Лиля до инициации не была дурнушкой. Совсем нет. Безнадежная отчаянная усталость, не сходящая с лица, не давала ей выглядеть красавицей. Наташа считала, что без ее влияния Лиля опустилась бы, спилась, махнула на себя и свою личную жизнь рукой и в конце концов завела бы вместо мужчины сорок кошек.

Сейчас, каждый раз, когда они были вместе, Наташа видела в подруге красавицу.

При воспоминании утра и Лили, демонстрирующую на трамплине свою шикарную фигуру, Наташу кольнула зависть.

Она в какой раз подумала, что на месте Лили могла быть она. В их паре именно Наталья всегда была самой деятельной и инициативной. Почему Лиля застиллилась с первого раза, а она и с шестисот пятидесятого все еще человек?

Наташа чувствовала, что на первой своей Встрече и она должна была инициироваться, но что-то пошло не так…

Наташе вспомнился зал ее первой Встречи, падение элестов, свое удивление смешанное с любопытством, без всякого там страха.

Глава 54

28.03.2025 Москва 21–00

Музыка стихла, оборвавшись на полутакте. Зал заполнили шарканье и сук каблуков, вздохи, слившиеся в сплошной гул.

Наушник Наташи щелкнул, и сухой резкий голос приказал:

«Всем отойти к ближайшей стене!»

Она, увидев, как знакомая дама в павловском платке, стоявшая в паре шагов перед ней, грузно завалилась на колени, рванулась к ней. Кто-то придержал Наташу, а в наушнике снова раздался тот же голос:

«Всем немедленно отойти к стене! Упавших участников не трогать! Не прикасаться! Всем отойти к ближайшей стене!»

Голос продолжал и продолжал повторять. На стенах поверх голов замерцали на экранах надписи «стена».

Она растерянно оглядывалась, пока ее взгляд не прилип к чему-то, что она еще пока не поняла сама. Люди шли вокруг и мимо нее, а она, не шевелясь, смотрела сквозь них. Лысый старик потянул ее за рукав, пытаясь увлечь к ближайшей стене. Она стряхнула его руку, зачарованно глядя на пару, разлегшуюся совсем рядом, и даму в павловском платке. И нескольких человек, сидящих с закрытыми глазами, монотонно раскачивающихся в такт чему-то слышному только им.

Оставшиеся на ногах отходили, прижимались к стенам, оставляя в середине лежащих и сидящих на полу, и возвышающуюся над ними Наташу. Она неподвижно стояла, смотрела и смотрела на остающихся в середине, чувствовала между ними какую-то связь, нечто огромное, живое и доброе, вызывающее желание оказаться поближе, присесть рядом.

— К стене! Мать твою! — гаркнуло в ухе.

Наваждение спало. Наташа побежала, обгоняя медленно бредущих, постоянно оглядывающихся людей. Она забралась в самую гущу толпы, коснулась стены и судорожно выдохнула.

Было странное чувство, что что-то могло случится, но не случилось. Будто ее задело крыло ангела, но она не поняла, что с этим делать. И непонятно было плохо это или хорошо, и ее от этого мутило.

Толпа делалась плотнее, люди напирали и прижимали к стене. Хотелось посмотреть, что делается в зале, но видно было только спины. Подъем на цыпочки не помог, и Наташа присела.

Между ног участников виднелся полумрак зала, сидящие и лежащие люди. Вбежал Максим Германович, помогая им подняться. Он ставил их на ноги как можно ближе друг к другу, и те стояли в обнимку, покачиваясь, опираясь друг на друга, сохраняя общее равновесие.

Наташа насчитала восемь человек.

Когда все восемь собрались в одну общую, неуверенно стоящую массу, в стене засветился квадрат открытой двери. Люди в костюмах с бирками принялись отводить от него неинициированных, создавая вокруг прохода пустое пространство. Туда, в этот светящийся квадрат, Максим Германович стал осторожно подталкивать нечто неуверенно стоящее, собранное из восьми человек.

Путь от середины зала до двери они преодолели лишь за несколько минут. Неуклюже, синхронно шаркая ногами, почти никуда не смотря, и, возможно, ничего не видя, они или уже оно, двигались к светящемуся выходу, направляемые легкими движениями одного человека. Стоящие возле стен смотрели на это, и, Наташе показалось, в этот момент почти не дышали. Лишь когда странное человеческое образование исчезло за щелкнувшими створками дверей, по залу прошел общий облегченный вздох.

Вместе с вздохом зажегся свет. Зазвучали одинокие хлопки, к ним добавились еще и еще. Через несколько секунд весь зал аплодировал.

Наташа тоже била в ладоши, правда, не понимая, чему она хлопает.

Из-под потолка раздался дрожащий до звона голос:

— Это случилось! Только что, на Встрече двести девяносто шесть, инициировался стилл из восьми элементов. Стилл тридцать шесть.

Около Наташи и дальше, насколько она могла видеть, щурясь от яркого света, безостановочно хлопали. Кто-то стремился встать там, где недавно лежали и сидели люди, собравшиеся в нечто, наверное, то, что сейчас назвали стиллом. И она тоже пошла туда, где стояла сама. Туда, где лежали и сидели люди, возле которых ей хотелось остаться.

Вокруг собирались люди, охваченные одним общим праздником и восторгом. Кто-то обнял и поцеловал Наташу, и, пока она думала, как к этому отнестись, успел раствориться в толпе. А рядом, почти над самым ухом, звучала радостная тарабарщина:

— Шматова была права! Сжатие во втором триместре сработало!

— А я и не сомневался!

— Господи! Наконец, то, мы стиллобразование поставим на поток.

Кто-то еще тряс ей руки, обнимал и заглядывал в глаза. Сквозь аплодисменты непрерывно вопили:

— Ви-ват! Победа!

Заглушая праздничный гром, усиленный динамиками голос объявил:

— Куратор, Максим Германович Воронин сообщает, что стилл стабилен и опасности для его существования нет.

— А-а-а! — завопила, подпрыгивая на месте, тоненькая девушка с косичками.

Косички смешно подергивались, подпрыгивая не в такт хозяйке.

На настенных экранах появились люди, сидящие на пушистом белом ковре. Около них суетился Максим Германович, периодически оглядывающийся и улыбающийся в камеру, как мать — героиня на интервью о рождении у нее восьмирняшек.

— Ура-а-а!

Волна восторга накрыла Наташу с головой. Ей захотелось тоже праздновать эту непонятную ей победу. Она, взвизгнув, поцеловала какого-то хипаря, давно не менявшего рубашку, лысого старика и карлика, пропитанного сигаретным дымом.

В голове всплыли слова, выдавшего приглашение профессора, и она прокричала:

— Будущее вылупляется на наших глазах!

Стоявшие рядом развернулись и зааплодировали ей. А она почувствовала, что щеки у нее стали мокрыми. Во рту появился соленый привкус и когда она провела по лицу ладонью, то ощутила влагу.

Ее кольнула досада, ощущение чего-то дорогого и ушедшего.

— Если повезет, сами им станете… — добавила она тише, ища взглядом закрывшуюся за стиллом дверь, и всхлипнула.

Дверь заслонил здоровый мужчина, улыбавшийся во все сверкающие зубы. Наташа попыталась ответить улыбкой, получившейся вялой и вымученной.

— Повезет! Нам повезет! Обязательно! — заявил он, улыбаясь