Отсюда ясно, что грехи того, кто в этом мире дарует милость прощения тому, кто его оскорбил, прощаются. Ибо таково суждение, которое нам выразил об этом Господь: “Аще бо отпущаете человекомъ согрешения ихъ, отпуститъ и вамъ Отецъ вашъ Небесный” (Мф. 6, 14). И когда Он учит рабов Своих смиренных молиться Ему, говорит: “Помолися Отцу твоему: (…) и остави намъ долги наша, яко и мы оставляемъ должникомъ нашымъ” (Мф. 6, 6 и 12).

Сей блаженный аббат, преподобный Мартий, был человеком славным святостью своей, искушенным в Божественном Писании и хранящим в своем сердце сие — с чистым сердцем прощать оскорбляющих. И он не только прощал вину, но и сопровождал прощение каким-нибудь подарком, чтобы никогда не позорить виновника. Но прежде, чем говорить о его дарованиях, давайте сначала скажем несколько слов о его жизни.

1. Блаженный Мартий, аббат города Клермона, был, говорят, уроженцем этих мест. Он с детства вел благочестивую жизнь и полностью посвятил себя трудам о Боге. Это правда, что он мало ел, щедро раздавал милостыню, неутомимо служил всенощные, был весь предан молитве. Тратил всю свою энергию на то, чтобы посредством воздержания и умеренности победить роскошь, чтобы не стать ее рабом. Не без причины он был назван Мартием (воителем — ред.) — он, который мечом Святого Духа уже в зародыше отрубал с воинственным триумфом враждебные мысли, что возникают в смертных душах. Он не был глух к тем призывам послания, которые говорят нам: “Облецытеся во вся оружия Божия (…) надъ всеми же восприимше щитъ веры, въ немже возможете вся стрелы лукаваго разжженныя угасити; и шлемъ спасения восприимите, и мечь духовный” (Еф. 6, 11 и 16–17).

Когда он вступил в законный возраст совершеннолетия и, словно звезда многоценная воссиял в городе, то подумал, что все же чего-то недостает. Он вышел из города, взяв кирку, и начал рубить скалу. Сделал там себе маленькое жилище и кельи. Сделал это для того, чтобы утяжелить свою жизнь, чтобы было легче предложить Богу Всемогущему фимиам своих молитв и все горячие приношения своих хвалений на алтаре чистого сердца, помня слова, сказанные Господом в евангелии: “Ты же, егда молишися, вниди въ клеть твою, и затворивъ двери твоя, помолися Отцу твоему, иже въ тайне; и Отецъ твой, видяй въ тайне, воздастъ тебе яве” (Мф. 6, 6). Ему дано было знать, что ангелы непременно вознаградят его своими посещениями, если он удалится с глаз людских. Итак, он приготовил для себя в этом выдолбленном в скале месте все необходимое для житья в нем, в самом сердце этой пещеры — скамью и ложе для отдыха измученного тяжелой работой тела. Все это было вырублено в самой скале. Когда он хотел спать, то не подстилал ничего, кроме того, что было на нем одето — одежда служила ему и подушкой, и матрацем, и одеялом. Его единственным достоянием была его неугасимая любовь к Богу. Благочестивые люди от щедрот своих обеспечивали его необходимым для жизни.

2. Пришло время, и превечный Господь, никогда не перестающий прославлять святых Своих, начал раскрывать людям достоинства Своего раба, подчеркивая, как он выражает Небу любовь свою, когда наделил Преподобного даром исцеления от болезней. Ибо во имя Христово он изгонял бесов из тел одержимых, крестным знамением останавливал расползание зловещих нарывов. Также излечивал он разного вида лихорадки с помощью освященного масла и удостаивал людей многих других благ по воле Того, от Кого исходит все хорошее.

Привлеченные славой такого великого человека, вокруг него стали собираться люди, радуясь возможности учиться у него. Чего же больше? Он собирал людей, воспитывал монахов и совершенствовал их в трудах во славу Божию. Действительно, было у него великое терпение, и он так полнился добром, чтобы отражать направленные с его сторону вредоносные стрелы, словно защищенный настоящей кирасой доброты.

У монахов был огород с огромным множеством овощей и сад с фруктовыми деревьями, которые были приятны для глаз и радовали своим плодородием. Благословенный Старец любил сидеть в тени этих деревьев, листья которых тихо шелестели в дыхании зефира. Но однажды, кто-то дерзкий, не убоявшись Господа, в желании поесть пролез через ограду сада и вошел в него тайком, что осудил Господь в евангелии: “Не входяй дверьми (…) той тать есть и разбойникъ” (Ин. 10, 1). Было это ночью, да такое только ночью и делается, “всякъ бо делаяй злая ненавидитъ света” (Ин. 3, 20). Этот человек, набрав овощей, лука, чеснока и фруктов, пошел выбираться, нагруженный ношей своего преступления, через отверстие в заборе, сквозь которое и забрался в сад. Но никак не мог найти это отверстие и, отягощенный грузом и угрызениями совести, под этим двойным весом стал испускать глубокие вздохи, прислоняясь время от времени к стволам деревьев. Он обегал весь сад и не только не нашел выход, но не мог даже видеть путь, который проделал под покровом темноты.

Затем охватил его двойной страх — предстать пред монахами или попасть в руки судьи. Ночь между тем, в разгар его суматошных размышлений, тихонько проходила и близился день, чего он вовсе не желал. В это время аббат обычно воспевал псалмы, и, думаю, по Божию откровению, узнал, что происходит. На рассвете он позвал настоятеля монастыря и сказал ему: “Быстрее беги в сад; туда зашел вырвавшийся на свободу бык, но вреда он не причинил. Подойди к нему, дай ему то, что нужно, и отпусти, ибо так писано: “Да не заградиши устну вола молотяща” (1 Кор 9, 9; Втор. 25, 4).

Настоятель не понял, что это значило, но пошел выполнять повеление. Тот человек, видя его приближение, бросил наземь все, что набрал, и пустился бежать, а потом, зарывшись головой в гущу колючек и ежевики на манер свиньи, пытался выбраться наружу тем же путем, которым и вошел. Монах ухватил его и сказал: “Не бойся, чадо, Старец наш послал меня вывести тебя отсюда”. Потом, собрав все, что бросил этот человек — фрукты и овощи — положил этот груз ему на плечи. Открыв дверь, он отпустил его, говоря: “Иди с миром и больше не повторяй той низости, которую совершил”.

3. Священник, подобно лампаде освещающий мир чистым светом, часто изгонял болезни силой своих добродетелей. Некий Нивард, долгое время терзаемый лихорадкой и постоянно пьющий воду, чтобы угасить жар своей болезни, опух до такой степени, что живот его раздулся и стал похож на пузырь. В отчаянии от болезни он попросил, чтобы его на повозке доставили к жилищу