– О, сэр Ричард!.. Я чувствую в вас любящего старшего брата, что заботится о сестрах! Как могут мама и сестра сомневаться, что вы… Валленштейн!

– Все подвергай сомнению, – сказал я строго, – как сказал один классик сатанизма. Это модно, это спасет от многих неприятностей… правда, жизнь такого человека черна и безрадостна, зато… безопасна. В какой-то мере. Есть такая весьма популярная философия пескаризма… Я сам ее придумал, но это не важно. Укрепитесь духом, Даниэлла.

Она прошептала смущенно:

– Не сердитесь на сестру…

– На леди Дженифер?

– Да.

– Почему я должен сердиться?

Она посмотрела на меня робко.

– Она обижает вас. Я не знаю, почему так вдруг…

Я отмахнулся.

– Любая женщина уверена, что дважды два станет равно пять, если как следует поплакать и устроить скандал. Просто леди Дженифер хочет, чтобы дважды два было равно еще и козе с мандолиной. Ну и что? Женщинам прощается многое. Вообще им можно все. К тому же я, как старший брат, могу ли сердиться на взбалмошную сестренку?

Она опустила голову, голос был едва слышен:

– Она сомневается, что вы… что вы…

– Знаю, – сообщил я. – Миром, как сказал другой сатанист, правит экономика. Для леди Дженифер удобнее, чтобы никакого старшего брата не было, тогда у нее больше независимости. А вот леди Изабелла, как главный экономист, еще не решила: больше выгод или ущерба с моим появлением. От этого зависит – признает меня сыном герцога или нет. К примеру, для начальника стражи я бесспорный Валленштейн, ибо хорошо сражался, взял пленных…

Она смотрела снизу вверх большими расширенными глазами, впитывая азы рационализма, как вдруг нежные щеки залил румянец. Я не сразу врубился, что она уже примерила к себе, и оказалось, что ей тоже выгодно признать меня братом.

Я обнял ее, она прижалась к моей груди, всхлипнула.

– Ах, сэр Ричард…

– Ричард, – напомнил я. – Если, конечно, брат… а вообще лучше, как ты и говорила, Рич.

– Прости… Ричард. Да-да, конечно, Рич.

Придерживая за плечи, я повел ее через холл. По дороге встретили нескольких придворных короля, их легко отличить даже не столько по ярким крикливым одеждам, а по наглой и развязной манере. То и дело слышались испуганные вскрики служанок, не всем нравится, когда вот так при всех им задирают юбки, везде гремит пьяный хохот, придворные чувствуют себя полными хозяевами.

Даниэлла вздрагивала, прижималась, я придерживал ее за хрупкое, как у птички, плечо, старался передать ей уверенность, которой, увы, не чувствовал сам.

– Все обойдется, – приговаривал я убеждающе. Все обойдется. Они скоро уедут. Ничто тебе не грозит…

У ее двери на скамеечке сидит с вязанием в руках немолодая грузная служанка. Увидев нас, подхватилась, на лице тревога.

– Моя госпожа! С вами все в порядке?

– Пока да, – ответил я за Даниэллу. – Закройтесь и не открывайте никому, поняла?

Она закивала, глядя мне в глаза преданно.

– Даже, – сказал я строго, – если будут ломиться именем короля!

Она заколебалась, затем наклонила голову.

– Хорошо, ваша милость. Все в замке слышали, что настоящий хозяин здесь вы, а король – гость. Я так и отвечу.

– Молодец!

Дождавшись, когда дверь захлопнулась, я отправился по длинному коридору в свою башню. Несколько раз встретил подвыпивших гуляк из королевской свиты, но с этим ничего не поделаешь, запретить не смогу, так что лучше всего наконец-то поспать.

В коридоре возле двери моей комнаты в красивой позе нетерпеливо переминается с ноги на ногу пышно одетый молодой рыцарь. Я насторожился, однако рыцарь еще издали поклонился со всей учтивостью, я ответил небрежным жестом, как полковник молодому лейтенанту. В светлых глазах рыцаря мелькнуло любопытство, но ничего не сказал, снова поклонился, уже чуть сдержаннее, произнес вежливо:

– Его Величество, король Кейдан, властелин Барруа и Монтегю, владетельный граф Перрине и гранд Прованса, герцог Госсюйенса и князь Арраса просит вас пожаловать в его покои.

– Там и так полно народу, – ответил я. – И король, и граф, и гранд и еще какие-то странные личности… Тоже пьют? Или в триктрак играют?

Он высокомерно усмехнулся.

– Сэр Ричард, это все титулы моего славного и доблестного господина, известного своим великодушием и щедростью.

– Всего-то, – удивился я, – очень уж бедный у вас монарх! Вот когда называют все титулы Его Величества Шарлегайла, там можно трижды обойти замок да еще и к служанкам заглянуть позабавиться. А вернетесь как раз когда заканчивают перечислять его владения и титулы! Вот это король. Когда идет, сразу видно, что держит на плечах такую уйму…

Он насупился.

– У Его Величества тоже много титулов, но я назвал самые главные.

Я задумался, затем надменно выдвинул челюсть и посмотрел на него свысока и с подозрением.

– А нет ли здесь урона моей рыцарской чести?

– Нисколько, – заверил он поспешно. – Полным титулом Его Величество именуют только в самых торжественных случаях во время приема послов или на бракосочетаниях…

– Да? – спросил я все еще в сомнениях. – Ну ладно, поверю вам на слово. Вы ведь дворянин?

– Да, сэр, а как же иначе…

– Да кто знает, за какие особые заслуги вы при короле… Может быть, вы грек! А то и вовсе – француз. Ладно, что изволит обладатель такого количества титулов от человека, который обладает только незапятнанным именем?

Он вскинул брови, на лице безмерное удивление. Даже всмотрелся в меня с некоторым беспокойством, словно вот-вот кинусь и покусаю.

– Его Величество приглашает! В этих случаях не спрашивают.

– Если это придворные, – уточнил я и посмотрел на него не только сверху вниз, это у меня и так получается неплохо, а как на одного из бесчисленных лакеев, снует тут всякая пузатая мелочь, рыцарь покраснел и надулся, я же добавил безжалостно: – или вассалы этого короля. Именно этого. Я же, смею напомнить Его Величеству еще раз, не являюсь ни его вассалом, ни даже его подданным. Потому я, относясь со всевозможным уважением и даже почтением к Его Величеству, тем не менее сам выбираю, принимать или не принимать предложение Его Величества пообщаться. Вы, сэр, понимаете, что мы должны быть щепетильны к любому ущемлению наших прав… в смысле рыцарской чести и достоинства. Вам это доступно или повторить?

Он смотрел уже холодно и с нескрываемой враждебностью.

– Я смогу повторить дословно, – отрезал он с ледяным высокомерием. – Но от себя добавлю, сэр рыцарь, что к монаршим особам нужно относиться с большим почтением.

Парнем он выглядел честным, я рискнул чуть-чуть приоткрыться, не следует множить врагов без острой надобности, это уже не из Евангелия, а из курса молодого бойца: