– Трогательно, – молвил Полат. – Значит, ты думаешь, что Олег сам собой уплывёт за море, если мне удастся занять отцовский престол?

– Не буду кривить душой, светлый князь! – ответил Ултен и поклонился на всякий случай, а то кто ж этих варваров знает. – Я уверен, что этот викинг будет до последнего держаться за своё, как и его несносный брат Гудмунд. И им придётся умереть, чтобы мы благополучно добрались в свою страну. Но королева всё ещё любит своего мужа и дитя от него. Она не знает также, чего боле страшиться – Одда Стрелка или того, что может остаться без защиты с кончиною своих нынешних покровителей. Смерти Одду моя госпожа не желает, но помешать не сможет…

– И как же она поступит, коли с князем Олегом случится непоправимое?

– Дозволь ей со свитою оставить Алодь на твоё попечение. Едва мы пристанем к берегам зелёной Эрин, её печаль пройдёт. И она, и дочь её уединятся для служения Всевышнему в одной из святых обителей…

Дядя княгини Сулы, Арбуй, наблюдал за той встречей из тайной комнаты, не пропуская ни единого жеста и слова кульдея. Когда же Полат милостиво разрешил монаху покинуть терем, Арбуй вышел из своего укрытия и направился к князю.

– Что на это скажешь? – опередил Полат своего советника.

– Думаю, что священник вполне искренен. Ему можно доверять. И алодьские с ним ладят. Пусть послушает, что промеж собой говорят. А ты пообещай, что будешь милостив к этой, как её там…

– Рионе, – подсказал Полат задумчиво.

– И пусть я, хоть убей, не пойму, чем она нам может быть полезна сейчас. Но зато монах немало пожил среди варягов и мурманов, ему ведомы многие языки. Редко встретишь грамотного в наших землях. Пусть молится своему богу, пока он нам интересен как глаза и уши. Если всё пойдёт по-моему, настанет черёд и Алоди.

– Добро! – согласился Полат. – Но мне кажется, что Олеговых дружинников даже здесь слишком много.

Арбуй понимающе кивнул…

Вспоминал ли он сам о том давнем разговоре сейчас, провожая взглядом обмотанное берестою кульдеево тело? Вряд ли.

Вот и Полат, как повернулся и двинулся прочь – тоже забыл. Нет человека – нет и обещаний, нет и уговора с ним.

Последние дни путешествия для Розмича длились, как навязчивый ночной кошмар. Он то проваливался в наваждение, то возвращался в безрадостную явь.

Кажется, на день его привязывали к седлу, на ночь кулём бросали близ костра. Кажется, рядом всё это время были стражи, лиц которых дружинник не различал.

Кормили ли? Этого Розмич не знал, не понимал, не помнил. Поить – точно поили, но вода была горше сока полыни. По нужде ходил под себя, потому как вывести бешеного алодьского воина к кустам дураков не находилось. Развязывать его запретили под страхом смерти.

Уже перед самым Новгородом Розмича макнули в реку, чтобы смердел не так сильно. Ледяная вода протрезвила, хоть и не до конца. После купанья зуб на зуб не попадал, а несчастная гнедая лошадка начала показывать норов – не слишком приятно чувствовать на собственной-то спине мокрого, вымерзшего до мозга костей человека.

После, когда вдали показались домишки новгородского посада, в рот сунули кляп, проверили – крепки ли путы. Кто-то издевательски похлопал по плечу. Розмич с неимоверным усилием повернул голову. Не сразу, но всё-таки узнал Арбуя.

Княжий советник довольно скалился.

– На тебе печать смерти, – злорадно ухмыльнулся он. – Зря соху оставил. Глядишь, был бы пахарем – выжил.

Ответить дружинник не мог. Даже взгляд остался равнодушным – нет сил сопротивляться, душа будто окаменела.

– Воины вроде тебя, – продолжал Арбуй, – всегда умирают. Независимо от того, чей князь одержит верх. Чей бог победит – тоже неважно. Вы сражаетесь на пределе сил, так, что жилы трещат, и даже не догадываетесь, что от вашей победы ничегошеньки не зависит. Истинный бой идёт здесь, – подручный Полата деловито постучал пальцем по лбу.

«Ну и гад», – подумал Розмич равнодушно.

– Вот волхв белозёрский это понял, оттого и продержался так долго на своей тайной поляне. Спрашиваешь, откуда знаю? А мне кульдей про всё рассказывал. Что ж, вернусь в Белозеро, сам вашего старика-затейника найду и на ремни порежу. А то иж какой… выискался! – последние слова Арбуй произнёс вроде как с удовольствием, будто не разгаданная сородичами хитрость была его собственной заслугой.

Кажется, Арбуй хотел сказать что-то ещё, но тряхнул головой и передумал. Он умчался вперёд, в начало отряда, оставив Розмича с тремя хмурыми стражниками.

«Змей…» – мысленно повторил алодьчанин.

На то, что Олег выжил, Розмич уже не надеялся. Эти твари белозёрцы своё дело знают. Вот, даже его всю дорогу в беспамятстве держали, чтобы уж довезти наверняка. А раньше не прибили, потому как хотели выведать про Алодь да поглядеть, как тамошние дружинники сражаются. Про такое лучше узнать загодя, нежели в самой схватке. Зачем понадобился теперь – не понимал.

Только чудилось отчего-то, окажись Олег живым и здоровым, Розмича это не спасёт. Полат задумал нечто особенное. Хотя задумал, скорей всего, Арбуй, а Полат у жениного дяди на подхвате.

Как может случиться такое, что сын Рюрика подчиняется боярину из веси, Розмич тоже не мог уразуметь. В жажду власти, способную толкнуть князя на убийство простых воинов, не верил. Так не бывает.

Князья – почти что боги. Они должны быть честными и справедливыми, иначе сам мир рухнет. Князья должны отстаивать правду, чего бы эта правда ни стоила, а лгать – удел никчемных купцов.

Чем дольше Розмич рассуждал, тем больше запутывался. Видать, в самом деле зря в княжье служение полез. Видать, зря судьбу свою перевернул. Он просто пахарь, способный худо-бедно владеть мечом. Ни больше ни меньше.

Когда отряд достиг городской стены, ещё не успевшей потемнеть от времён, пахнущей смолами, солнце уже сияло на самой макушке неба.

В распахнутых настежь воротах мигом выросла копьеносная стража. И хотя прекрасно видела, что перед нею не тати, а княжье воинство, спросить не постеснялись:

– Кто такие? За каким… в светлый Новград пожаловали?

От белозёрцев вперёд выехал Арбуй, ответил в том же ключе:

– Глаза протрите! Князь Полат, старший сын пресветлого Рюрика. По зову князя Олега прибыл, на сход.

Заслышав имя предводителя гостей, новгородцы поклонились, но не слишком учтиво. Проезд освободили не торопясь, будто несколько шагов в сторону – великий труд и одолжение одновременно. Арбую такое обхождение ой как не понравилось.

– Где князь Олег? – прогремел он.

С досадой отметил, как дрогнули и побелели стражи. Стало быть, имя Олега для них не пустой звук, уважают Рюрикова зятя поболе Полата. И гнева зеленоглазого мурманина опасаются куда больше, нежели неудовольствия белозёрского владыки.