он от нее, и потащил ее к Петру и к ее, как считали многие, временной любовнице. В отличие от остальных, Дмитрий знал, что Марта Скавронская останется около царя до конца его дней, а после сама станет императрицей. И Петру откровенно плевать на ее прошлое и неблагородное происхождение. И он, скорее, перессорится со всем двором, чем расстанется с ней.

– Я тоже хочу такое же яйцо с цепочкой.

Несколько дней назад Марта вслух пожаловалась, что никуда не успевает. Окружающие отреагировали по-разному. Ктреагировали по разному. лась, чо ором, чем расстаретсяце. той. риноровилась к Дмитрию, самолично налил Хилковым и Дмитрию водку то-то неискренне, кто-то промолчал, не готовый разговаривать с Мартой без царя.

Он медленно вытащил яйцевидные часы и увидел много эмоций. Не только Марта обрадовалась, но и остальные выразили свои чувства. И, похоже, двоим покупателям придется отдать немедленно – Петру и Даше.

– Станешь женой, куплю, – и улыбнулся одними глазами.

– Потом поговорим, – шепнула Даша и щедро улыбнулась Марте.

Та немного удивилась такому переходу в настроении княжны, но обратилась к царю, забравший часы сразу после вручения и, похоже, не собиравшийся отдавать обратно:

– Дай уже, Петруша, я тоже хочу посмотреть, – увидев, что он довольно-таки зло на нее посмотрел, заискивающе продолжила, – их все же мне дали. А ты можешь еще потребовать.

Петр нехотя отдал часы, посмотрел на Дмитрия:

– Я буду не я, если эти часы сделал не ты.

Он отвлекся на разговор, но своих близких хорошо знал.

Дмитрий молча поклонился.

– Где взял? – продолжил допрашивать царь, – только не говори мне, что сам сделал – не поверю.

– Конечно же нет, – улыбнулся Дмитрий, – просто есть в Санкт-Петербурге хороший часовщик, француз по рождению. Работает он хорошо, но ни с финансами заниматься, ни коммерцию проводить не умеет. Совсем запутался в долгах, бедолага.

Вот мы и стали работать вместе, он – техническую часть, я – коммерческую. Вроде бы нечего, часы идут.

Все посмотрели на лежащие в ладони Марты часы, четко и невозмутимо щелкающие.

Петр хмыкнул:

– Все-то ты успеваешь. И руду найти и зерно подыскать и даже часы откуда-то откопал, Жениться тебе надо, Дмитрий, благо вон какая девка не против. И отец согласен.

– А что, – еще больше распалился царь, – давайте сейчас начнем.

Князь Александр пытался что-то возразить, но под сердитым взглядом Петра его настроение быстро растаяло. Он только пискнул.

– Вот, – понял это как согласие Петр, – а невеста как, а Даша?

А Даша. Что Даша. Ей и стыдно было пойти против обычаев и страшно, что такой красивый и могучий жених уйдет.

Она посмотрела на такого неотразимого суженого, который еще и часы ей подарит, и решилась.

На глазах у всех взяла в ладони голову и смачно поцеловала в губы.

Гости захохотали, загикали, одобряя молодежь.

– Нам вскоре ехать по государственным делам, – объявил меж тем царь, – некогда тянуть. Сегодня помолвка, а завтра свадьба!

Следующие два дня прошли для Дмитрия и, похоже, для Даши, в искрящемся тумане. Кругом все суетились, гомонили, рядили в пьяном веселье, а они сидели рядом и время от времени до друг друга нечаянно дотрагивались. И тогда какая-то искра пробегалась между ними.

Ладно, Даша. Дмитрий был гораздо старше и аж три века пролетал, а все равно оказался в тумане.

Центром свадьбы оказался Петр, а через него – Марта.

Оба они, уже женатые, все в этом знали и поэтому были ученее. И завидовали. Конечно, у них свадьба, судя по всему, еще впереди. Но первая свадьба бывает только одна.

Все положенные обряды, под влиянием Петра, проводили быстро и скомкано, как говорится, лишь бы было. Никто не возражал. Пьяным гостям было уже все равно.

Лиль отец Даши был не то что против, но все-таки немного ворчал. Все же первая и последняя свадьба. Да и дочь какова!

Но Петр выпил с ним стаканчик водки за невесту, стаканчик за жениха, третий стаканчик за детей князь Александр уже не выпить не смог, кулем свалился на кровать отсыпаться.

В ХVIII веке роль ЗАГС выполняла церковь. Сам Дмитрий, как дитя ХХI века в Бога как-то не верил принципиально, но другим не мешал ни в ХХI, ни в ХVIII веках. А посему ни один мускул лица ни разу не дрогнул, когда их повели венчать в церковь. У каждой эпохи свои традиции и не попаданцам решать, какая из них главная.

Некоторые расхождения во вкусах были только о самой церкви. Дмитрий предполагал быстренько обвенчать в домашней церкви и перейти к светским традициям, то бишь молодоженам – к любви, гостям – к водке и закуске.

Не получилось. Петр посчитал, что Дмитрий настолько важен для Санкт-Петербургу, что заслуживает венчания в соборе Санкт-Петропавловской крепости. И все возражения вызывали у него только ярость. Пришлось отступить, ведь царь в средневековья эта крайняя инстанция.

Впрочем, Петр сделал хуже только для себя. Попы собора вели празднество медленно, громко, торжественно и никакие крики и вопли пьяненького монарха на них не влияли.

Дмитрий мстительно молчал, когда Петр обращался к нему. Прошли бы в домашнюю церковь, давно бы сидели за свадебным столом. А, коли сам так настоял, что же орать и гневаться?

Во всяком случае, как думал Дмитрий, пока из всей свадьбы ему лучше всего будет помнится венчание. И красивая Даша, которую он в церкви впервые и по делу открыто поцеловал.

Хотя все когда-нибудь завершается, даже очень медленный и долгий процесс. После полудня церковные торжества были завершены и протрезвевшие гости, в том числе Петр, довольно благопристойно двинулись продолжать.

Свадьбу проводили в доме Дмитрия, в большой парадной зале, так что никто не был должен потеряться. В свою очередь все слуги были строго предупреждены, чтобы гостям помогали, укладывали их на мягкие постели и, на всякий случай, не давали им уносить всякие мелочи.

Ух, какая была веселая свадьба! Не зря Дмитрий приказал выкатить бочки с водкой пивом и наливками из его погреба. Приготовленные по рецепту ХХI века, они были куда крепче, чем нынешних, заставляя неокрепших гостей совершать необдуманные действия и засыпать буквально на полслова в причудливых позах.

Зато и молодоженам за короткий срок пришлось под горячий крик «Горько» неоднократно целоваться. Впрочем, они не были протии. Даже Даша.

– Теперь ты мой, – зловеще предупредила она Дмитрия, – берегись!

– А ты моя, – хладнокровно ответил он, и поцеловал ее, благо гости опять скандировали свой речитатив.

Где-то на втором десятке поцелуев, большинство гостей, непривычных к крепким спиртным напиткам ХХI века, начали массово выходить из строя.