Тем временем в расположении отряда неожиданно появился Эутимио Герра, против которого уже были собраны уличающие его в предательстве факты. Фидель Кастро вызвал его для беседы. И тут предатель, при обыске которого был найден пистолет из тех, которыми пользовались батис–товцы, что называется, «поплыл». Он рассказал, как и когда его завербовали. Признался, что должен был убить Фиделя, но в последний момент передумал это делать. Упав на колени перед Фиделем Кастро, он заплакал, просил о пощаде. А когда понял, что его как предателя все–таки казнят по законам военного времени, попросил Кастро позаботиться о его семье. Отряд единогласно высказался за казнь, и участь Эутимио Герры была предрешена.

А перед самой казнью произошла памятная сцена, которую описал Че Гевара: «Этот человек сразу как–то постарел, на висках стала заметна седина, которой раньше не было видно. Эта сцена была чрезвычайно напряженной. Фидель гневно осудил его предательство. Эутимио признавал свою вину и просил лишь скорейшей смерти. Всем нам, кто присутствовал при этом, запомнился момент, когда Сиро Фри–ас, бывший друг Эутимио, стал говорить с ним. Фриас напомнил ему обо всем, что сделал для него и его семьи. Но Эутимио отплатил неблагодарностью и выдал батистовцам его брата. Длинным и взволнованным был этот монолог, который Эутимио слушал с опущенной головой»[209].

Революционеры сдержали данное Герре обещание. По–людски похоронили его, а после революции Фидель Кастро велел найти семью этого крестьянина и позаботиться о ней. Дети Герры получили хорошее образование и работали на престижных государственных предприятиях. А его вдова получила в 1977 году медаль по случаю XX годовщины Вооруженных революционных сил как признание помощи, оказанной ею Повстанческой армии во время партизанской войны.

В те дни, когда в отряде гостили Франк Паис и его товарищи, произошло еще одно примечательное событие. В конце января Фидель Кастро отправил в Гавану одного из своих самых преданных соратников Фаустино Переса найти охочего до сенсации, пользующегося авторитетом журналиста какой–нибудь североамериканской газеты. Фаустино Перес обратился к Руби Харт Филипс, собственному корреспонденту «Нью–Йорк таймс». Она немедленно телеграфировала в США, что на контакт с ней вышли представители Фиделя Кастро, о котором все слышали, но которого мало кто видел. Руководство газеты тотчас командировало в Гавану своего военного обозревателя – Герберта Мэтьюза. Доставка Мэтьюза в горы напоминала сюжет шпионского фильма. Его сначала повозили по стране в компании с женой, а затем под видом состоятельного американца привезли в город Мансанильо, откуда он должен был отправиться в предгорья Сьерра–Маэстра, чтобы, по легенде, присмотреть себе для покупки одну из рисовых плантаций. Там повстанцы пять часов ночью водили журналиста по горным тропам, а на самом деле «наматывали круги» в одном районе, чтобы создать у того представление о многочисленности и солидности «армии Фиделя». И каждый раз на пути проводников и американца возникали «часовые», которых изображали бойцы отряда. На самом деле повстанцы умело разыгрывали сценку с переодеванием, передавая друг другу единственную на тот момент в отряде не потрепанную гимнастерку. Мэтьюз купился на этот трюк, подумав, что у Кастро большая, боеспособная, а главное, вышколенная армия. Уставшие путники наконец–то дошли до большой палатки, где их ждал Фидель. Бойцы вытянулись по струнке, а команданте заявил опешившему от массы впечатлений журналисту, что это его штаб.

Это сегодня политический пиар изучают в вузах и об этом написаны целые пособия. Но разве можно оценить срежиссированную и несколько «театральную доставку» в лагерь повстанцев журналиста влиятельной североамериканской газеты иначе, чем образцовую рекламную акцию? Пораженный увиденным, Мэтьюз раструбил на весь мир о «грозном отряде Фиделя», в котором, на самом деле, не было достаточного количества обмундирования и вооружения. В этом проявилась еще одна черта Фиделя Кастро – умение выжать из минимума максимум выгоды, обратив обстоятельства в свою пользу.

Фидель в деталях рассказал журналисту о том, что происходило с его отрядом два последних месяца, с тех пор как бойцы в начале декабря высадились с «Гранмы». Мэтьюз, приехавший на встречу с маленьким фотоаппаратом и сделавший несколько снимков, записал в своем блокноте: «Мне кажется, что он непобедим». Рассказал Кастро и о том, что батистовская армия разоряет и сжигает дома крестьян, о том, что повстанцы отпускают пленных, оказав медицинскую помощь тем, кто ранен. Фиделю понравилось то, что американец не задает лишних и провокационных вопросов и, похоже, действительно симпатизирует повстанцам. Чуть более трех часов продолжалась беседа команданте с журналистом. Расстались они по–дружески, и вскоре Герберт Мэтьюз благополучно вернулся в Гавану, а затем в США.

Репортажи из лагеря ^повстанцев, публиковавшиеся с 24 по 26 февраля в «Нью–Йорк таймс», произвели оглушительный эффект. Когда на Кубе появились экземпляры «Нью–Йорк таймс» с первой статьей Мэтьюза под заголовком «В гостях у кубинского повстанца», подручные Батисты не придумали ничего лучшего, чем дать распоряжение… вырезать статью из номера ножницами, перед тем как газета поступит читателям. Этот глупый запрет, как всегда бывает в подобных случаях, вызвал еще больший интерес на Кубе к Фиделю. Батиста добился противоположного эффекта.

Две следующие статьи дошли до кубинских читателей уже в полном объеме. Диктатор потерпел сокрушительное моральное поражение. В статье американца Батиста представал в крайне неблагоприятном свете. «Судя по всему, у генерала Батисты нет оснований надеяться подавить восстание Кастро. Он может рассчитывать только на то, что одна из колонн солдат невзначай набредет на юного вождя и его штаб и уничтожит их, но это вряд ли случится…» – писал Герберт Мэтьюз.

Но даже не мысль о бесплодности усилий армии Батисты вселяла уверенность в людей, симпатизировавших Фиделю. Кубинцам было достаточно убедиться, что он полон сил и энергии для продолжения борьбы. А главное – жив.

Третий материал, который был проиллюстрирован фотографией, на которой журналист стоял рядом с Фиделем, а также факсимиле Кастро, окончательно убедил читателей в том, что публикация беседы с Фиделем Кастро не фальшивка, как пытались представить ее некоторые члены батистов–ского правительства. (Позже, после победы революции на Кубе Герберт Мэтьюз пострадал за «правду о Фиделе». Его затаскали в ФБР, в различные комиссии сената, пытаясь выявить связь с повстанцами.)

Люди, которые знали Фиделя Кастро, увидев его партизанскую фотографию, заметили, как возмужал этот молодой человек. Фидель, не брившийся, как и его товарищи, с момента высадки с «Гранмы», успел отрастить бороду. Она «скрыла» сильно молодивший его узкий подбородок. Теперь Кастро выглядел как настоящий воин, высокий, могучий, уверенный в своих силах «барбудо».

Существует версия, что бойцы фиделевского отряда, все как один начавшие отращивать бороду, сделали ее чем–то вроде отличительного знака, чтобы узнавать друг друга в бою с неприятелем. Тем более что батистовцы часто нападали на крестьян, выдавая себя за отряд Фиделя. А вот что сам он говорил, с присущей ему иронией, по поводу своей легендарной бороды: