Ариэль шла, спотыкаясь, словно боясь упасть, держалась за Хелену, которая на самом деле цеплялась за нее.

— Где же они? — взывал из холла Филипп, не обращаясь ни к кому конкретно. — Быстрее, быстрее! — Он нетерпеливо взлетел по лестнице, увидев наконец Хелену и Ариэль. — Вот вы где! — Он шел со стороны Ариэль, но за ее спиной поддерживал Хелену. — Скорее в карету! Не напрашивайтесь на неприятности. Вы ведь не хотите, чтобы дядя спустился вниз?

Неожиданно Хелена покачнулась. Ариэль обняла ее покрепче.

Наблюдая сверху, Себастьян молился о том, чтобы все закончилось благополучно. Девушки продолжали спускаться вниз.

Дворецкий пребывал в растерянности. Он недоверчиво посмотрел на Хелену.

— Мы должны уехать немедленно. — Ее голос был резким и напряженным от боли, но слуги слышали в нем раздражение.

Этого оказалось достаточно. Они сорвались с места, распахнули дверь и высыпали на крыльцо, наблюдая, как трое беглецов, вцепившись друг в друга, спускаются к карете.

Стук железных подков по булыжникам двора заглушил шаги Себастьяна. В несколько прыжков одолев лестницу, он спрятался в ее тени. Слуги выстроились на крыльце. Встав на цыпочки, он увидел карету, стоявшую у крыльца. Положение становилось критическим.

Хелена поднялась в карету первой, за ней внутрь скользнула Ариэль. Филипп поставил ногу на ступеньку, но вдруг остановился, повернулся к груму, сидевшему на задке кареты, поманил его к себе и одновременно подал знак дворецкому поднять лестницу и закрыть дверцу кареты. Дворецкий все исполнил в точности, а Филипп подошел к груму.

Себастьян подкрался к двери. Каблуки его ботинок постукивали по мраморному полу. Слуги в ночных одеяниях вздрогнули и оглянулись на шум, готовые встретить своего господина.

Увидев Себастьяна, многие от изумления даже рты раскрыли.

Себастьян, небрежно кивнув, прошел мимо. Они отпрянули, не смея его остановить.

Он спустился по ступеням, широким шагом преодолел двор и подошел к карете. Дворецкий, попавшийся ему на пути, остановился, обернулся и изумленно уставился на Себастьяна. Так же вели себя и все остальные, не понимая, что происходит и как им следует поступить.

Себастьян увидел бледное лицо Хелены в окне кареты. Он поднял руку, приветствуя ее. Они это сделали — они уезжают!

Он покосился на Филиппа и кивнул. Тот снова повернулся к груму.

Себастьян ловко вскочил на козлы. Удивленный кучер повернулся к нему. Себастьян выхватил у него вожжи, схватил его за шиворот и спихнул на землю по другую сторону кареты.

Свистнув, он погнал лошадей, и карета рванула с места. Бросив взгляд назад, он увидел грума, валявшегося в пыли, и Филиппа, сидевшего на задке экипажа.

Себастьян настегивал лошадей. Сзади закричали, но он не обратил на эти крики внимания и помчался к воротам.

Ворота были открыты.

К ним подъезжала другая карета.

Двуколка с лошадью в мыльной пене.

Луна выглянула из-за туч. Губы Себастьяна скривились в улыбке, когда он узнал человека, правящего лошадью, и его пассажира, указывающего рукой на несущуюся навстречу карету.

Ворота могли пропустить только одну карету. Сразу за воротами находился пруд.

Себастьян погнал лошадей прямо на двуколку. Лошадь заржала, попятилась, двуколка перевернулась и скатилась в пруд. Луи закричал и вцепился в вожжи. Вийяр вылетел из двуколки и тоже плюхнулся в воду.

Хелена слышала крики и, превозмогая боль, выглянула в окно и увидела Луи, выпрыгивающего из двуколки прямо в грязную лужу.

Вскоре ворота Ле-Рока остались позади и она наконец вздохнула свободно. Она и Ариэль — они теперь получили свободу.

Но боль была слишком сильна, и Хелена опять потеряла сознание.

Она очнулась и обнаружила, что лежит в мягкой теплой постели. Первое, что она ощутила, был запах выпечки, пропитавший дом. Этот нежный, волшебный запах перебивал даже аромат фруктов.

Эти запахи вернули ее в детство и напомнили Рождество прошлых лет. Те времена, когда были живы ее родители и в длинных теплых коридорах Камераля витала беспричинная радость, раздавались смех, поздравления, и от всего этого веяло глубоким покоем.

Хелена лежала, погрузившись в воспоминания, и перед ее мысленным взором проплывали видения прошлого. Она улыбалась, впервые почувствовав себя счастливой.

Но вскоре ей пришлось вернуться в действительность, и она обнаружила, что зверски хочет есть. Она вспомнила события прошлой ночи, почувствовала боль в плече и стягивающую жесткость повязки.

Открыв глаза, Хелена увидела, что лежит у окна. Снег на подоконнике, снег на соснах, ледяные узоры на стекле. Ее глаза привыкли к яркой белизне, и, оглядев комнату, она заметила Себастьяна, сидевшего рядом с ее постелью.

— Как ты себя чувствуешь? — с тревогой спросил он.

— Уже лучше.

— Плечо очень болит?

— Да, но… — Стиснув зубы от боли, Хелена повернулась на бок. — Не очень сильно. Вполне терпимо. Где мы? — Она подняла голову. — Где Ариэль?

— Внизу с Филиппом. Она в безопасности и чувствует себя хорошо. — Он подвинул стул, чтобы быть поближе к ней.

Хелена протянула ему руку, и он поцеловал ее.

— Мы все еще во Франции?

— Да. Я изменил наш план.

— Ты же собирался ехать прямо в Сен-Мало.

— Ты ранена и долго была без сознания. Я отправил сообщение на яхту, и мы приехали сюда.

— Но Фабиан будет преследовать нас…

— Конечно, он попытается это сделать, но он пошлет за нами погоню в Сен-Мало или Кале. Он будет искать нас на севере, а мы сейчас на юге, далеко от побережья.

— Но как мы вернемся в Англию? Ты должен вернуться туда на Рождество. Там соберется вся твоя семья. К тому же если Фабиан будет нас искать, мы не должны оставаться здесь…

— Малышка, успокойся.

Когда она замолчала, он объяснил:

— Я обо всем договорился. Моя яхта будет ждать в Сен-Назере до тех пор, пока мы не ступим на борт. К Рождеству мы будем дома. Поправляйся. Как только ты почувствуешь, что можешь сидеть в седле, мы уедем отсюда. Хочешь узнать что-нибудь еще?

Она вздохнула и сжала его руку.

— Я для тебя тяжелое испытание.

— И для Фабиана — тоже.

— Ведь он не хотел ранить меня, правда?

— Нет, он пришел в ужас, когда это случилось. Так же как и я. Он не хотел вредить ни тебе, ни Ариэль.

— Ариэль? Но… — Она замолчала и посмотрела ему в глаза. — Это была уловка?

— И довольно бессердечная, но это был единственный способ заставить тебя сделать то, что он хочет.