Под видом любви к стране, не квасного патриотизма, самоуважения «польскому обществу стал навязываться искаженный взгляд на мир, в котором Польша занимала центральное и исключительно героическое место, а во всех её несчастьях обвинялись другие страны, прежде всего соседи».

Польские легенды о силе и мощи страны, о её освободительных войнах и героическом и умном народе с годами массово отливались в бронзу, высекались в камне, печатались в книгах, тиражировались в киношных эпопеях и прочнее.

Советский Союз, хотя и победителем вышел из войны, был сам гол, как сокол, поэтому той жизни, как на Западе, он Польше, как и другим странам, обеспечить не смог. Выбитое войной трудоспособное мужское население заменяли женщины и дети. После такой тяжелой сечи советские люди опять вынуждены были воевать на фронте, только теперь — на трудовом.

Голод и холод, беспризорники и проблемы с жильём сопровождали страну на протяжении нескольких лет. Но несмотря на это Польской народной республике только в послевоенное время была оказана солидная помощь.

Руками советских специалистов в Варшаве сооружается огромный по тем временам небоскрёб — Дом советско-польской дружбы, строится ряд металлургических и машиностроительных заводов, идут практически бесплатные поставки сырья и продовольствия, что сказывается на снижении безработицы.

Несмотря на эту бескорыстную помощь, часть руководства Польши отплатило советскому, а затем и российскому государству черной неблагодарностью, появившейся не без помощи Запада и США.

Неблагодарность — опять же своего рода слабость. Я никогда не видел, чтобы деятельные люди когда-либо были неблагодарны. В политике это, к сожалению, случается довольно часто. Почти все люди охотно расплачиваются за мелкие одолжения, говорил Ф. Ларошфуко, большинство бывает признательно за немаловажные, но почти никто не чувствует благодарности за крупные.

Не почувствовал такой благодарности и восточный сосед Польши Советский Союз.

Вот и эти окрики советников из польского посольства — тому подтверждение.

Пройдет неполных пятнадцать лет и главный редактор журнала «Новая Польша» профессор Ежи Помяновский в пятом номере за 2005 год скажет, что надо «…извлечь гласные правовые последствия из памятного, заслуживающего уважения акта высших российских властей. Президент Российской Федерации Борис Ельцин вручил исторические документы — в том числе постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года — президенту Польши Леху Валенсе, торжественно подтвердив, что польские офицеры, интернированные в Старобельске, Козельске, Осташкове, были казнены весной 1940 года по приказу Сталина».

Правда, Е. Помяновский допустил традиционную польскую неточность. Президент Ельцин лично не вручал документы Валенсе. Их передал ельцинский послушный архивист готовый черное назвать белым, господин Пихоя.

Однако польскому профессору уж очень хотелось до предела повысить, как писалось в «Тайнах Катыни», статус события. Это, между прочим, характерный для «Катынского дела» пример — беззастенчивое искажение польской стороной, казалось бы, всем известных фактов.

Как говорится, так как ум нельзя унизить, ему мстят, поднимая на него гонения. Такое гонение Россия стала испытывать со стороны Польши, как только появились признаки распада Советского Союза. И запрыгали блохи на подушке — больное тело стали бить и чужие и…некоторые «свои», думающие, что с уничтожением архивных документов Комиссии всемирно известного академика Н.Н. Бурденко они останутся только с «архивными» фальшивками. Ставка делалась и на время, мол, с годами вымрут свидетели, однако — рукописи не горят, они нетленны, а фальшивки со временем себя разоблачают.

Но Бог шельму не только метит, но и позорит — остались эти документы на руках у разных людей, спасавших истину и честь Отчизны. Часть из них, рассказанных и опубликованных, я попытаюсь раскрыть.

В распоряжении судебно-медицинской экспертной комиссии находился огромный объём материалов, которые надо было исследовать и предоставить членам Чрезвычайной Государственной Комиссии.

Членами ЧГК, непосредственно работавшими на Смоленщине, были:

— академик Н.Н. Бурденко,

— главный судебно-медицинский эксперт Наркомата здравоохранения СССР, доктор медицинских наук В.И. Прозоровский,

— профессор кафедры судебной медицины 2-го Московского мединститута доктор медицинских наук В.М. Смолянинов,

— старший научный сотрудник (СНС) танатологического отделения Государственного научно-исследовательского института судебной медицины (ГНИИСМ) Наркомздрава СССР доктор медицинских наук П.С. Семеновский,

— старший научный сотрудник судебно-химического отделения ГНИИСМ Наркомздрава СССР доцент М.Д. Швайкова.

Они вместе с другими сотрудниками и независимыми судебно-медицинскими экспертами прибыли в город Смоленск 26 сентября 1943 года — немедленно, после освобождения города.

В период с 1 по 16 октября того же года Комиссия сразу же произвела не только эксгумацию и судебно-медицинское исследование трупов, но и предварительное изучение и расследование всех обстоятельств учиненных гитлеровцами злодеяний.

Материалы следствия, количественная характеристика трупов в раскрытых ямах-могилах свидетельствовали, что немцы в период временной оккупации Смоленска и его окрестностей умертвили более 135 000 советских граждан.

Кроме того, её сотрудники установили, что в 15 км от Смоленска по Витебскому шоссе в районе Катынского леса, именуемом «Козьи горы», в 20 метрах от шоссе на юго-запад по направлению к Днепру находятся могилы, в которых зарыты военнопленные поляки, расстрелянные фашистами.

С санкции ЧГК и в присутствии судебно-медицинских экспертов (СМЭ) могилы были вскрыты. В могилах сразу же обнаружили большое количество трупов в польском военном обмундировании — примерно до 11 000. Судебно-медицинские эксперты и другие специалисты провели тщательное исследование эксгумированных останков, документов и других вещественных доказательств, обнаруженных на трупах и в могилах.

Одновременно с этим сотрудники Комиссии провели опрос многочисленных свидетелей из местного населения. В результате чего было точно определено время и обстоятельства преступлений. Было установлено, что Катынский лес являлся местом отдыха смолян. В окрестностях крестьяне пасли скот, ходили за грибами в лес, постоянно заготавливали дрова. До самой войны здесь находился пионерский лагерь Промстрах кассы и дача — дом отдыха Смоленского Управления НКВД, которые были закрыты лишь в июле 1941 года.

* * *

С оккупацией Смоленска в Катынском лесу немцами создается особый режим. Лес стал охраняться усиленными патрулями. Запрещалось без пропуска заходить в лес. За нарушение требования — расстрел на месте. В Доме отдыха сразу же расположилась немецкая часть под названием «Штаб 537-го строительного батальона». Деятельность его была глубоко законспирирована. Никаких строительных работ он не проводил. Приезжали и уезжали в штаб офицеры на легковых машинах. Часто из Смоленска заезжали грузовые автомашины, покрытые тентами.