– Говорят, в Москве кур доят… Не слушай, Филя, никого, от зависти плетут. Тень на плетень… Да у меня баба на мясе стоит, так она, в натуре, с голоду сдохнет, а паршивого куска не возьмёт…

– Паршивого не возьмёт, а добрый кусок не упустит.

– Востёр ты, брателло, на язык, твоим языком не говорить – бороды брить… Нет, привыкли, в натуре, ежели продавец – непременно вор. А знаешь, какая у их зарплата?

– Да при чём здесь зарплата?!

– А при том, Филя-простофиля…

– Ты, Головня, базар-то фильтруй…

– Прости, братан, вылетело… Медные гроши они, Филя, получают; без навара ласты загнёшь. Да и работа собачья, с ума сдуришь… Нет, ты не прав, граф… А пивко-то разбавлено, верно, что моча кошачья. Успела, мартышка, поженила… Тоже одеваться надо, обуваться, губы красить… Короче, ближе к ночи, зря продавцов поливают, зря. У меня баба на мясе стоит… По дурости и я, Филя, торгашей поливал. Да… И почём зря… А чего поливал?! Ничего худого я от их сроду не видал. Обжулить меня – без пользы, сам кого хошь вокруг пальца обведу. Облает, так и у меня не заржавеет, и я за словом в карман не полезу, могу послать… далеко-далеко, где Макар телят не пас. Какой базар?! А чего им, в натуре, не лаяться?! Мы же лезем, как бараны, прилавки сносим, когда дефицит дают, хренотень всякую… Я раньше тоже продавщиц костерил, а за какие грехи?.. Думай, думай, ты же университет кончаешь… Эх, Филя-простофиля… Да нравились они мне, ёкарный бабай. А я им – нет; нос воротили, вот я и гнал пургу, порожняк нёс. А девочки… такие, в натуре, чаечки, куда с добром. Их в отделе кадров меряют, ли чо ли?.. Лярвы – я те дам, получку жалко, но аванец бы не пожалел, в натуре. Какой базар?! Гладкие все, стерви, откормленные, буфера, во!.. Как пройдёт да эдак кормой вильнёт, аж пот прошибает… – Головня тихо пропел: – Не ходи ты рядом, с толстым задом… В продовольственных магазинах пострашней, а на промтоварах – красотки… красотки кабаре… Я одну увидал – у меня глаз выпал…

– И что, новый вживили? – усмехнулся Филя.

– Не-а, я старый подобрал и вставил… А поливал продавцов за то, что они, шалавы, на меня ноль внимания. Вертишься перед ними, как фраер, а им хошь бы хны… Улыбку, говорю, должны казать, чтоб, в натуре, как за границей. Вам, – говорю, – за это деньги плотют. Теперь-то я видал ихнии улыбочки – в гробу в белых тапках. Ты меня, милка, и без улыбки колбасой по бестолковке наверни, подкинь колбаски из заначки, а улыбочки… улыбочки на сковородке не поджаришь…

– Не хлебом единым жив человек…

– Не понял, о чём базар…

– Проехали, в натуре.

– А-а-а… Давай ещё малехо плеснём из бутылочки. Милое дело – ёрш, когда пивко с водочкой поженишь…

– Не желаю.

– Не желаешь?.. Много, Филя, теряешь, самый кайф. А давай-ка, Филя, еще по кружечке оформим… в натуре…

– Не, я совсем окосею, я уже кривой, как сабля. Меня вахтерша в общагу не пустит.

– Да брось ты, с пива не окосеешь… Как это про пиво из Теля-Вива?

– Кто пьёт водку, кто пьёт пиво, тот пособник Теля-Вива…

– Ло-овко, надо запомнить…

– Пойду я, однако, в общагу. Утром на лекции…

– Ладно, ладно, кончай базар-вокзал. Ещё по кружечке зарядим – и по хатам. Сходи, подмигни шалаве, улыбнись. Губы не отвалятся. Может, не будет пиво женить… Эх, где моих семнадцать лет, куда они девалися, я пошёл на базар, они потерялися… Я бы по молодости мигом подъехал. Какой базар?! Она бы нам пивко-то, в натуре, на подносе принесла… с воблой сушёной. Так от… А что, шмара в теле, фигуриста…

– Не пойду. Там опять очередь…

– Набежа-али… Ну, ханыги, в натуре!.. И когда народ работает, ума не приложу, пяти ещё нету… Ну, ладно, погодь, я мигом, какой базар…

* * *

Головня принёс еще пару кружек.

– Люблю я, Филя, вот так посидеть, побазарить за жизнь… Ну, бикса, прошмандовка, пены-то набухала, в натуре. Дурканулись мы… А вот если бы ты её, Филя, закадрил, так и без пены бы. А так чо… То-то и оно, учись, Филя, пока дядя живой, а то пропадёшь…

– Ты, дядя, весь вечер бочку катишь?!

– Ладно, не метель, дядя шутит. Шутки не понимаешь, в натуре. Это худо… Тебе, к примеру, начальник – разнос, а ты ему – шуточку, и Машка не царапайся, и Васька не чешись… А хочешь, я тебе мартышку подчалю?.. Блатхату знаю, две шмары живут, могу познакомить… если бабки есть. Я им клиентов подгоняю…

– Да нет, спасибо, обойдусь, не из голодного края.

– А то я махом. У меня в околотке всё схвачено. Рванём?

– Не-е, я – в общагу, мне утром на лекции… Ох, надоело в городе, в деревню бы рвануть. У меня и мать с отцом в деревне, и младший брат, и сестра. В деревне – красота: лес, река…

– Да брось ты бакланить!.. Чего хорошего в деревне?! В натуре, никакой культуры… Вот я, Филя, за границей был…

– В Усть-Орде, что ли? – съязвил Филя.

– Нет… А в Усть-Орде, помню, деваху закадрил. – Головня привычно запел на мотив песни «Вологда»: «Где ж ты моя узкоглазая, где?.. Нет тебя в Бохане, нет в Усть-Орде…»[113] Нет, Филя, я в Германию махнул… У меня бабла-то раньше было… полный загашник. Скатал по турпутевке… Вот где культура, так культура. В сортир завернул, там тебе салфеточки-фуеточки, музыка играет, зеркала – шик-модерн, тру-ля-ля. Да… А у нас чо? У нас культура – дура; у нас как в анекдоте… Завернул фраер в лавку, глянул: очередиша, спрашивает бабу: «В натуре, чо выбросили? Дефицит, поди?..» А баба: «Да вроде немецкий гарнитур…» Выстоял очередь, спрашивает: «Почем немецкий гарнитур?», а продавец: «Какой немецкий?! Ненецкий…» и подает две палки, а к ней филькина грамота: мол, пошел до ветру… в тундре-то… палку втыкаешь в мох и держишься, чтоб ветром не сдуло, а другой палкой собак отгоняешь… Вот она, в натуре, русская культура… А за бугром… там, брателло, культура… А русские привыкли жить в грязи да вони…

– А ты что, не русский?

– А мне до фени, русский я, нерусский!.. Я, может, жид, а может, чурка… Да хоть негром буду, лишь бы платили. У кого, Филя, тити-мити, тот и музыку заказывает. Так от!..

– Значит, Головня, ты гражданин мира…

– Во-во, гражданин…

– У Есенина есть поэма «Страна негодяев», и в этой поэме – Чекистов, гражданин мира, навроде тебя…

Головня с трудом, скучая и морща клином зауженный лоб, всё же смекнул, о чём базар.