-От ревности? – не сдерживаюсь, из груди вырывается смешок. – Чтобы ревновать, надо что-то чувствовать. Наверное, ты ревновал, как собственник.

-Да, я собственник. И мне стоило огромного труда сдержаться и не свернуть Лешке шею, когда он стоял перед тобою на коленях и целовал твой живот с нашим ребенком. Наверное, хорошо, что перед этим я сдал оружие, пристрели бы сразу.

-Серьезно? – смеюсь, нет хохочу, вспоминая свой ужас, когда Игорь пришел домой и увидел эту картину. –Извини, не верю. После этого ты взял и отослал меня к маме.

-А мне нужно было тебя оставить? Да? – психует, да так неожиданно, что я изумленно смотрю на его перекошенное от ярости лицо. – Оставить в городе, где был Лешка? Дать вам возможность миловаться, пока я находился в командировке? Придумывать план побега? А ведь придумали… - скрипит зубами. – Если бы я тогда не приехал, ты бы сделал аборт? – на секунду он не справляется со своими эмоциями, и я вижу боль в серых глазах.

Сделала бы аборт? Сейчас я понимаю, что никогда не простила бы себе этого поступка, поэтому за сына была благодарна мужу. Если бы не он…Его угрозы... Не было бы у меня сейчас замечательного мальчика, любимого и неповторимого.

Опускаю глаза.

-Я все время задаюсь вопросом: чем он лучше меня? Что в нем такого, что ты годами помнишь о нем? Почему я не могу быть у тебя главным? – замолкает, тяжело дышит. – И твои слова о любви – это ложь? Ты врала мне? Убеждала себя? – господи, как же больно слышать его сломленный голос, пропитанный безнадежностью. Видимо до тупика дошла не только я.

-Я не врала, Игорь. И не убеждала себя. Я действительно тебя полюбила, не знаю, правда, за что. И когда это случилось, мне хотелось эту любовь получить от тебя. Годами я пыталась тебе показать в поступках, как ты мне дорог, но, наверное, мои поступки были слишком обыденны для тебя. Мне казалось, что полностью искупила вину перед тобой, детьми, что вот-вот ты поймешь, что кроме тебя и Кати с Толей мне никто не нужен. Ошиблась. Ты мне никогда не простишь первую любовь, которая была к Лешке, не простишь мне мою веру в то, что Катя не твоя дочь, не простишь мысль об аборте, - прикладываю пальцы к глазам, стирая влагу под ними. – Ты уже все придумал в своей голове. Ты даже поверил какой-то шлюхе, не попытавшись даже поговорить со мною. Ты ревнуешь конкретно к Лешке, потому что он был первым, но ты не допускаешь мысли, что ты у меня последний, единственный. Кроме тебя мне никто не нужен. Цепляешься за прошлые мои ошибки, накручиваешь себя и видишь то, чего нет. Я никогда не спала с Лешкой, живя с тобой в браке. Я даже не пыталась тебе с кем-то изменить, в отличие от тебя! Ты без каких-либо объяснений отправил меня в Лондон, как в ссылку! Ты жаждал от меня любви, но при этом сознательно пошел по девкам! Как ты вообще мог со мной так поступить? Как? - ком в горле не дает договорит до конца, слезы из глаз текут в три ручья. Игорь часто моргает, двигает челюстью, будто я влепила ему пощечину. – Обидно, до слез обидно! Я ни черта не понимаю, что происходит в моей жизни! Я люблю тебя, а ты вытираешь об меня ноги, ты ставишь меня в один уровень с теми шлюхами, с которыми трахался, тем самым лично убиваешь наши отношения! Тебе больно? Больно? Мне в сто раз больнее, что губы, которые меня целовали, целовали других, руки, которые меня ласкали, касались других! Меня выворачивает наизнанку от внутренней боли, которую невозможно выплеснуть, знать, что тебя соблазняли какие-то девки, в то время, как я никому не позволяла дотрагиваться до себя! Никому! Слышишь? Никто, кроме тебя, не касался моего обнаженного тела, не трахал меня, не доводил до исступления! Никто! 

-Таня… - тянется ко мне, но я делаю шаг назад.

-Не трогай меня, - тихо прошу. Меня душит обида, я не хочу унижаться перед ним. – Я хочу к детям. Мне тяжело.

-Ты хочешь развода? – прячет руки в карманы пальто, смотрит на меня с тоской. Скрещиваю руки на груди, облизываю губы, а они моментально становятся сухими.

Развода? Это значит я его больше не смогу видеть в реальности? Только по телевизору? Не смогу обнять? Хотя и сейчас не обнимаю, но безумно хочу. Уткнуться бы лицом в его грудь, вдыхать его парфюм и млеть, как девочка-подросток, ощутив на себе его крепкие руки. Лишусь поцелуев? Как же забыть его твердые губы, заставляющие подчиниться, с желанием покориться. С разводом мы будем видеться только из-за детей, но они вырастут. Катька уже взрослая, туда-сюда и сама обзаведется своей семьей. Толька тоже упорхнет от меня. Я останусь одна. И, казалось бы, надо радоваться, но не получается, мысль, что буду жить без Игоря мне физически неприятна, но и жить рядом с ним в вечном холоде и скупости на эмоции тоже не устраивает.

-Если это единственный выход, то да, я хочу развода, - отворачиваюсь, спешу в дом.

Хочу спрятаться в своей спальне и наплакаться в волю. Наверное, стоит прямо сейчас привыкать к мысли, что отныне я буду бывшей женой Брониславского, что, возможно, однажды возле него появится другая женщина, которая его устроит по всем параметрам. Скорей всего, это будет какая-нибудь молодая девушка, окончившаяся ВУЗ, без прошлых отношений и девственница, только при таком раскладе Игорь не будет ее ревновать. И она не будет тупить, совершать глупые ошибки.

Можно водой не умываться, слез вполне хватит, лицо все мокрое. Развод… противное слово, какое-то казенно-холодное, после которого двое некогда близких людей становятся вмиг чужими. Все обесценивается, все теряет смысл… Значит развод…

***

Наверное, в прошлом я была немного итальянкой. Мне нравится местный колорит, нравится, что люди улыбаются, приветливы. Мне нравится, что сейчас эта страна для меня олицетворяет счастье и радость.

Катя выходит замуж. Ее избранник не жгучий южанин, а русский из всех русских – Максим. Серьезный молодой человек, даже слишком серьезный для своего возраста. Когда дочь нас знакомила, я вспоминала народную мудрость: дочь выбирает мужа, похожего на отца.

Максим внешне никак не был похож на Игоря, а вот сдержанностью, вежливостью, умению держать себя в руках – это все напоминала мне Брониславского в молодости.

Помня, как тяжело с такими людьми, сто раз переспросила дочь, уверена ли она в своем выборе. Конечно, она была уверена, а впоследствии я поняла, что Максим не совсем сухарь на эмоции. Среди близких он не стеснялся обнимать мою девочку, постоянно целовать ее в висок, заботливо ухаживать за ней. Мое материнское сердце было за них спокойно.

-Мама, - Катя обнимает меня сзади и кладет свою голову мне на плечо. – Ты опять в тоске?

-Нет, я просто любуюсь морем, - целую ее в висок, прижав голову к ее голове. – Даже не верится, что завтра ты окончательно повзрослеешь.

-Ой, давай без вот этой сентиментальности! Я по-прежнему дочь и люблю есть сладости, с удовольствием буду проводить с тобою свои вечера, когда Максим будет уезжать в командировки. Расскажешь, каково это вечно кого-то ждать дома. Он, слава богу, с политикой не связан, но работа у него подразумевает отъезды за пределы города.