Она подняла голову, борясь немного с давлением его ладони на ее затылке, и посмотрела на него. Его лицо было близко к его, его губы в шрамах были чуть приоткрыты, всего в дюймах от ее. Он был уродливым и сломленным, в отличие от Кириакоса. Хрупким и смертным, по сравнению с прекрасным бессмертным фейри.

Но чувства в ней были не такими, как в красной комнате. В ее желании не было страха. Это был Соран. Она знала его. Хорошего и ужасного. Наказанного мага. Терпеливого учителя. Наглеца. Смелого спасателя. Заботливого, с нежным прикосновением, который хотел когда-то создать красоту и видел, как все вокруг него рушится.

Она знала его. Может, она была глупой, но… она доверяла ему.

Она хотела его.

Нилла приподнялась на носочки, пересекла расстояние между ними. Ее губы легонько задели его в приглашении, нежном, как крылья бабочки.

— Нилла, — прошептал он хрипло.

— Да, — ответила она и подняла ладонь к его щеке. — Да, Соран…

Шок пробежал молнией по его спине. Маг жутко охнул, отдернул руки, сжал ее голые плечи и грубо отодвинул ее. Она отшатнулась на две ступеньки, чуть не упала и прильнула к стене.

— Соран! — закричала она.

Он уже отвернулся, уже сделал несколько шагов вверх по лестнице, опустив плечи, дыша с трудом.

— Я не буду это делать, — сказал он. — Я не попадусь на твои иллюзии. И я не наврежу ей. Нет.

Нилла смотрела на него. А потом поняла.

— Нет, Соран! — она пыталась последовать за ним. — Это я! Клянусь! Я — не сон и не иллюзия! Я…

— Нет, — он хмуро посмотрел на нее, его лицо было отчасти диким за длинными прядями белых волос. — Не играй со мной, Хеления, — он судорожно вдохнул меж стиснутых зубов, ноздри раздувались. — Я не буду монстром. Больше нет.

Он вырвался и побежал по лестнице, минуя по две ступени за шаг. Нилла пыталась следовать, но ее колени не выдержали, и она опустилась на холодный камень, ее ладони искали то, за что можно было удержаться.

— Соран! — крикнула она еще раз.

Он не ответил. Она слышала, как он поднимался по лестнице, пока не хлопнула дверь его комнаты в башне. А потом она согнулась, уткнулась лицом в ладони и заплакала.

Если она и заслужила право бесконтрольно плакать, то это сейчас. Ее похитил темный фейри, за ней гнались теневые монстры, жуткие псы и гарпены, ее чуть не убил носрайт, и она плыла в океане в ином мире без надежды на помощь… если этого было мало для того, чтобы девушке пролить немного слез, она не знала, что тогда было достойным поводом.

Нилла собралась, ощущая себя пустой, уставшей. Лучше ей не стало. Ее голова болела.

«Стоило учесть это перед плачем», — подумала она с горечью, вытирая мокрые слезы, а потом потирая виски.

Холодный ветер из открытой двери плясал на ее голой коже, вызывая мурашки и приводя ее в чувство. Нилла села, потерла руки, ругаясь, а потом скованно встала и вернулась к шкафу, порылась в вещах Сорана. Многие были в дырах и пятнах крови, но она нашла рубаху и штаны, которые выглядели чуть лучше других.

Ее пальцы возились какое-то время, она пыталась понять, как снять корсет, и ей это удалось. Она бросила жуткое одеяние на пол, вышла из него, дрожа.

Она опустила взгляд и заметила блеск золота в темном шелке. Она быстро подобрала медальон и повесила на шею. Нилла долго стояла там, сжимая его в кулаке, глубоко дышала.

А потом, тряхнув головой, она стала одеваться, осмотрела рану на боку, где ветка отчасти пронзила ее. Кровь засохла на коже, но рана уже почти зажила. Было больно, когда она задрала руки, чтобы натянуть рубаху Сорана через голову. Но лишь немного.

Штаны мага были велики. Она нашла веревку и соорудила пояс, подвязала и просторную рубаху на талии, а потом закатала штаны у лодыжек. Она не выглядела модно, но было приятно снова быть в одежде.

Глядя на кучу темной ткани на полу, Нилла с отвращением скривила губы. Она развела огонь в камине. Как только он стал достаточно горячим, она бросила туда корсет и шелк. Сидя на стуле, она ворошила кочергой угли и смотрела, как наряд горел. Запах горелого шелка наполнял воздух.

Если бы она могла так легко избавиться от воспоминаний о Кириакосе и тьме Нинталора.

Ибрилдиан…

Гибрид….

Лорд фейри сказал ей правду? Или те странные слова были еще слоем его убедительного соблазнения? Он пытался пустить сомнения в ее сердце, вызвать недоверие к Сорану и притянуть ее к себе?

Или это было на самом деле?

Нилла обвила себя руками. Ее физические глаза смотрели, как огонь доедал шелк и делал черными кости корсета. Но в голове она убегала от Девы Шипов по темному туннелю в яркость квинсатры. Она ощущала силу, текущую в ней, пока она работала с поразительным заклинанием Сорана — заклинанием, на которое она не должна была даже смотреть, не то что пробовать.

— Ибрилдиан, — прошептала она и осторожно вдохнула. Как иначе это объяснить?

Но почему Соран не сказал ей правду?

— Потому что ему нельзя доверять, — тихо и с горечью сказала она. — Потому что он мифато. Чокнутый мифато. А ты… должна знать, что нельзя доверять таким, как он. Ты должна знать, что нельзя… нельзя…

Она закрыла глаза, ощущая его губы на своем затылке. И тот миг — миг жара и сладости, какие она еще не испытывала — когда она позволила своим губам коснуться его губ и думала, что он ответит с пылом, который она ощущала в его руках, в его душе.

Глупость. Ужасы, которые она испытала, сделали ее уязвимой, даже отчаявшейся, и она потянулась к нему, не думая. Она больше так не ошибется.

Ее ладонь потянулась к кулону, скрытому под одолженной рубахой Сорана. Он был холодным и гладким под ее пальцами.

— Одна доза, — прошептала она. — Всего одна.

Она не потратит ее зря. И она не будет терять время. Когда в следующий раз она услышит шаги Сорана на лестнице, когда он покажется, она сделает то, за чем пришла.

Нилла встала. Огонь был слишком горячим, и от вони горящего корсета ей было плохо. Она поспешила к открытой двери и встала на пороге, смотрела на скалу, небо и море. Синяя виверна, которая грела брюшко на солнце у порога, обернулась, чирикнула и подвинулась к ней, потерлась об ее ноги. Нилла игнорировала это.

Она смотрела на Эвеншпиль, ей казалось, что она видела вдали лицо Гаспара. Словно ощущала, как он манит ее рукой.

— Скоро, — прошептала она. — Я сделаю то, для чего пришла. Клянусь.