Катя встала. Подошла к окну. Потом дотянулась до телефона и набрала свой домашний номер. Кравченко уже должен вернуться с работы. Нечего спать в такой сумасшедший день!

Это был, конечно, не телефонный разговор. К тому же она сильно волновалась.

— Ладно, одеваюсь и еду, — сказал Кравченко, выслушав ее без единого вопроса. — Встретимся на Яузской набережной у его дома. И ты смотри там, не грызи его, не ругай. Ему сейчас и так не до нас. Больше молчи, сочувствуй. Он это любит. Я же останусь на эти дни у него. Думаю — пора.

— Да, — сказала Катя. — Только пора было еще позавчера.

Вот так она и поговорила с «драгоценным В. А.». Когда же спустилась в розыск и зашла в кабинет Колосова, кроме «здравствуй», слов для Мещерского у нее не нашлось. Кравченко был прав: лучше былоу молчать, вздыхать. Кое-какие вопросы, правда, у нее имелись к Никите. Но тот разговаривал по телефону с судмедэкспертом Грачкиным. Эксперт звонил, прервав вскрытие. Сообщал, что пуля, извлеченная им из тела Алагирова, действительно, по всей видимости, от пистолета «ТТ».

Мещерский сидел на стуле у сейфа. Катя молча терпеливо ждала, когда Никита освободится и разрешит «забрать и доставить». Среди бумаг на его столе лежал опечатанный прозрачный пакет, в который обычно пакуют мелкие вещдоки. А внутри его...

Катя подошла ближе, резко нагнулась над столом. Колосов удивленно глянул на нее, зажав трубку подбородком. А она с напряженным любопытством смотрела на предмет. Не дотрагивалась до пакета, смотрела...

Она видела эту вещь раньше. И не однажды. А несколько раз. Видела в музее и потом еще...

— Что это такое? Откуда это у вас? — спросила она. Никита буркнул, не прерывая разговора.

— Сережа, а у тебя остался синяк на ноге? — Катя круто обернулась к Мещерскому. Точнее, к призраку Мещерского — так он был изможден, бледен, небрит, грязен. Тот воззрился на нее... Одним словом так, как: полагается замордованным жизнью призракам — жалобно и бессмысленно.

— Помнишь, на вечере у твоих разлюбезных «юго-армейцев», когда мы уже прощались, Алагиров... -, Катя запнулась, произнося его фамилию, — что-то; уронил тебе на ногу. Синяк прошел?

Колосов закончил с Грачкиным и теперь слушал эти ее странные слова.

— Ты, Сережа, тогда в темноте не рассмотрел эту штуку. А я... Слушай, Никита, по-моему, теперь самое время тебе лично по официальному поводу в связи с, расследованием дела об убийстве наведаться в музей: института Востока. Персонально к его хранителю господину Белкину.

— Зачем? — насторожился Колосов.

— Сам догадаешься, — ответила Катя, по-хозяйски кладя руку на плечо Мещерскому: пошли, друг, пора. — И обрати внимание на один из музейных стендов во втором зале. Думаю, кое-что там тебя заинтригует.

День был целиком посвящен совещаниям, докладам начальству и обмену мнениями. В прениях и дебатах приняли участие и руководители Управления розыска, и прокуратуры области, и патологоанатом Евгений Грачкин. Колосов в спорах почти не участвовал. Слушал. Сравнивал выводы, сделанные коллегами из происшедшего. Выводы были разными, но почти все сходились во мнении, что при всем обилии косвенной информации, фактов, как-то конкретизировавших личность «серийника», пока не добыто.

— Тот, кого мы ищем, — высказал общее мнение Грачкин, — весьма странная фигура. Словно персонаж пьесы, содержание которой никто не знает. А в плане вещественных улик — ну, прямо бестелесная какая-то личность. Бесплотная. Абсолютно никаких материальных следов — и это при том, что, по свидетельским показаниям, мы уже кое-что о нем знаем. Например, то, что он разъезжает на машинах, некоторые из которых угоняет, что убивает свои жертвы из пистолета «ТТ», что владеет также и холодным оружием, что располагает, по всей видимости, местом, достаточно уединенным и безопасным, где без помех расправляется с жертвами. Что во время убийств совершает над трупами какой-то странный ритуал с отчленением кистей и прижиганием ладоней. Наконец, и черты характера его смутно, но вырисовываются: патологическая жестокость, отчаянная бравада, тяга к риску, к демонстрации, к эпатажу. Возможны и какие-то гомосексуальные наклонности. И тем не менее материальных следов его присутствия на месте убийств — никаких. Ни отпечатков, ни следов протектора машины. Никто его не видел, однако неоднократно слышали его голос, возможно, измененный при помощи технических средств. Даже улики, которые он специально для какой-то цели подбрасывает — кассета, письмо, — и те поразительным образом исчезают! Никто ведь их не видел, кроме свидетеля Мещерского. Телефон прослушиваем — он не звонит. Наблюдение за потенциальными подозреваемыми ведем — тоже никаких результатов. Складывается впечатление, что... это какой-то фантом. Не человек, ну просто какая-то тень ночная. Словно сам дьявол его оберегает, стережет до поры до времени.

Я же помню, какие надежды мы все возлагали на те отпечатки пальцев в угнанной машине. И что же? Вернулась с курорта владелица «Жигулей» — оказалось, что пальцы ее. И на пленке, в которую было завернуто тело потерпевшего Алагирова, тоже ничего. Следы Мещерского в изобилии, а этого подонка... Нет, но вы мне скажите, человек может вообще никаких следов не оставлять? В шести случаях — а в двух у нас даже непосредственные очевидцы имеются: Мещерский и та девочка из Знаменского — он был на месте и абсолютно никак не наследил. Возможно такое, а?

— Возможно, — ответил Грачкину кто-то из сыщиков. — Если соблюдать строжайшую осторожность. Буквально просчитывать каждый свой шаг.

— Да? И при этом разыгрывать сумасшедшие демонстрации, рискуя быть пойманным? Лезть на рожон?

— А кто сказал, что он на самом деле лез на рожон? Говорить — это еще не значит делать. И вообще, тут от характера все зависит и от везения. От мотивов, которыми он руководствуется. Или, возможно, от клинической картины психоза. А может, и правда дьявол его до поры до времени охраняет. Вам, Евгений Павлович, какая версия больше по душе?

Грачкин раздраженно засопел — его сбили с мысли. После общего совещания они с Колосовым уже наедине обсуждали выводы судебно-медицинской экспертизы трупа Алагирова. Предварительное заключение подтвердилось. Но кое-чем Грачкин был удивлен.

— Странная штука, — сказал он, когда они сидели в колосовском кабинете, разглядывая вешдок, изъятый с места преступления. — Я поначалу думал — это камень. Впрочем, по фактуре это камень и есть, только старательно обработанный человеческой рукой. Знаешь, на что это похоже?

— На гирьку для весов, какими пользуются на рынке. — Никита взял вещдок в руки.

Каменный столбик-пирамидка с округлым основанием, сильно суженный кверху, наверху в камне просверлено сквозное отверстие. Для чего? Поверхность камня действительно обработанная, отшлифованная. А вот основание...

— Тут вроде какой-то узор или рельеф вырезан. — Грачкин сдвинул на нос очки. — Черточки, кружок... Какое-то изображение, а? А знаешь, Никита, эта штучка действительно производит впечатление довольно старой вещицы. Значит, тебе посоветовали проконсультироваться насчет нее в музее института Востока?