— Мэгги! — взмолился Тони. — Не мучай ты меня теперь. Пожалуйста, скажи мне.

— Эй, вы там! Скоро кончите валять дурака? — раздался голос Кларенса из соседней комнаты. — Пора уже отсюда убираться.

— За дело, Тони! — прошептала Мэгги. — Что мне делать дальше?

— Слава Богу, я нашел документ, который искал; он заверен у нотариуса и так далее. Похоже, остатки здравого смысла у меня еще сохранялись. Положи этот лист на самый верх пачки и верни ее всю в сейф на то же место, где она была. Отлично. А пачку, что справа, сунь в мусорный мешок. Пусть Кларенс отдаст всю эту макулатуру своему приятелю, чтобы тот искрошил ее в пыль.

Выполнив все, о чем ее попросили, Мэгги хотела было закрыть сейф, но Тони остановил ее:

— Подожди! Я хочу достать еще пару вещей. Поищи в левом углу на верхней полке конверт, на котором написано: «Тем, кого это касается». Возьми его и… дай мне подумать. Да, там же слева, на нижней полке, есть еще одна стопка документов. Вот-вот. Где-то в этой стопке должно быть письмо к Анджеле.

— К Анджеле?

— Да. Иногда у меня бывали моменты просветления. Я писал ей то, чего не мог сказать лично: просил прощения и так далее. Но я никогда не отсылал такие письма. Это последнее. Если что-то пойдет не так, отдай это письмо ей. Обещаешь?

Мэгги, казалось, была в нерешительности.

— Да, конечно, я обещаю… Но, Тони, все будет хорошо, ты сможешь сам сказать ей все это.

— Надеюсь, — пробормотал он с сомнением.

— Ну так что? Вы закончили? — сердито воззвал к ним Кларенс.

Тони быстро принял решение:

— Нет! Есть еще одно дело. Мэгги, видишь эту маленькую синюю коробочку на самом дне слева? Возьми ее тоже, но, пожалуйста, не открывай. Это личное. Никто не знает, что она здесь, но все равно я не хочу ее здесь оставлять.

— Конечно, Тони, — согласилась Мэгги и положила обтянутую сукном коробочку вместе с двумя письмами в свою сумку. — Мы закончили, — объявила она Кларенсу и вручила ему мусорный мешок.

Кларенс кивнул в знак того, что знает, как действовать дальше, и помог Мэгги закрыть сейф.

— Насчет света не беспокойтесь, — сказал Тони. — Лампочки подключены к датчикам движения и погаснут автоматически.

Вышли тем же путем, каким заходили, следя, чтобы все оставалось как было.

В автомобиле Мэгги нарушила молчание:

— И что теперь, Тони?

— Теперь в больницу, — твердо ответил он. — Займемся лечением.

Я увидел тебя на развилке,

Где расходится путь прямой;

Я тогда не спросил, как тебя зовут, —

Я был занят самим собой.

Я не видел, как ты упала,

Сам не знаю, куда смотрел,

И хоть я умел говорить о любви,

Но, увы, любить не умел.

Я не мыслил тебя оставлять одну,

Но ничем тебе не помог;

Я стоял и ждал, отводя глаза,

И ни слова сказать не мог.

Я хотел перейти дорогу —

У меня не хватило сил.

Только сделал вид, что тебя там нет,

И почти себя убедил.

Золотая цепь, что досталась мне

И сковала сердце мое,

Беспощадней всего разделяет нас —

Я не смею сорвать ее.

Где тот голос, что отзовется,

Кто захочет руку подать?

Обрету ли новое зренье,

Чтоб в себе тебя увидать?

Кто спасет меня на развилке,

Кто укажет истинный путь?

Как собрать разбитую вдребезги душу,

Чтобы правде в глаза взглянуть?..

Прощение — это аромат,

который фиалка дарит тому, кто ее растоптал.

Марк Твен

Тони, как никогда прежде, ощущал полноту жизни, но вместе с тем начинал уставать. После того как он в промежутках между бурной деятельностью отдыхал или спал, не запоминая снов, он просыпался с ощущением, что кто-то следит за его состоянием. Где бы он ни находился, он неизменно чувствовал себя в безопасности. Если и было какое-то объяснение подобному самочувствию, Тони не хотел его знать. Он смирился. Он устал. Он умирал. Но нужно было действовать.

— Мэгги?

— Привет. Я ждала, когда ты наконец проявишься. Без тебя мне как-то не по себе.

— Спасибо на добром слове.

— Учти, если я что-то говорю, то искренне, — заявила негритянка и добавила, хмыкнув: — Обычно.

— Так что у нас дальше по плану? Когда мы отправимся в больницу?

— Твой вопрос очень кстати. Я тут разговаривала по телефону, пока ты был… не знаю где, и договорилась, что мы все поедем туда сегодня.

— «Мы все» — это кто? — спросил Тони с любопытством.

— Ну, вся шайка, включая даже Кларенса. Но не беспокойся, — добавила Мэгги поспешно, — я никому не сообщала, зачем мы туда едем. Просто сказала, что было бы здорово поехать всем вместе.

— Так кто эти «все»? — продолжал допытываться Тони.

— Да вся честная компания — Кларенс, я, Молли, Кэбби, Джейк, Лори, Анджела, — она сделала паузу для пущего эффекта, — и ты. Всего восемь человек. Линдси девятая, но она не поедет, поскольку уже там. В общем, достаточно, чтобы основать отдельную собственную церковь. А то, что никто не знает, зачем именно едет, — только к лучшему.

— Ты считаешь, это хорошая идея — собрать всех?

— С идеями никогда заранее не ясно, хорошие они или плохие. Ты просто решаешь воплотить в жизнь ту или иную идею и смотришь, что получается. А сейчас у нас только один день такой благодати, так почему бы не провести его красиво?

— Ну хорошо, — согласился Тони. С этим решением — провести один день в благодати — он был согласен. Все остальное было из области фантазий.

Мэгги, занятая, как всегда, готовкой, вдруг остановилась и спросила:

— Ты ведь, наверное, и не знаешь, какой сегодня день?

— Нет, — признался Тони. — Я потерял счет времени и даже не знаю, сколько дней я валяюсь в коме. А что такого особенного в сегодняшнем дне?

— Сегодня Пасха! — торжественно объявила Мэгги. — А два дня назад была Великая пятница, когда мы все рвали на себе волосы по поводу распятия Христа. В эту пятницу он окончательно вошел в нашу жизнь и так глубоко увяз в нашем дерьме, что только его Отец смог найти его… Вот какой это был день. День, когда Бог попал в руки к разгневанным грешникам.

— Серьезно? — удивился Тони. Он и сам понимал, что смешно такого не знать.

Мэгги между тем продолжала проповедовать: