Из тайги пришла Ченка. Услышала голос отца, поспешила к костру. А сама волнуется, знает, что сейчас он будет вести важный разговор о ней. Так и случилось. Не успела девушка подойти к ним, а Загбой уже лопочет:

– Эко, Тима! Доська мой живот растёт. Дитя бутет, отнако. От тебя репёнок.

У Дмитрия губы затряслись. Чувствовал, что это случится, и новость – не вовремя. Едва владея собой, заулыбался, всплеснул руками:

– Эх ты! Надо же! А я и не думал, что так получится…

Матвей смотрит тупо то на Ченку, то на купца, ещё понять ничего не может: как так мог он совратить такую маленькую девочку? Быстро понял, что здесь дело не обошлось без какого-то обмана, покраснел до кончиков ушей. Но виду не подал, а наоборот, подыграл Дмитрию:

– Так это же хорошо, ребёнок! За это надо выпить!

– Што телай путем? Отнако нато тебе Ченку замуш брать. Жить вместе путете. Новый чум построим. Тайга месте хоти. Карашо жить путем! – торопливо говорит Загбой. – Нелься репёнку без отца. Да и Ченке без муша тоже. Плохо так. Доське муша нато, ребёнку отца. Нельзя, чтобы дитя в безотцовщине ротился.

Дмитрий в замешательстве. В один миг нарушились все его планы. До этой минуты у него всё шло как никогда хорошо: удачный переход на юг, целая пушнина, которую он уже знает куда продать и за хорошие деньги. Он сполна рассчитался с эвенками товаром, продуктами, оружием. Теперь ему не нужен проводник-тунгус в тайге. Он уезжает в город, в мир цивилизации. Зачем ему какая-то Ченка, которую он и знать не хочет? Зачем ему какой-то незаконный выродок от этой узкоглазой девчонки, к которой у него ничего не было, кроме природного желания? Скорее, как можно быстрее надо уйти из тайги, раствориться в мире людей, забыть обо всём. Ещё немного – и он будет богат. Теперь он развернётся и не будет бедствовать. А тунгусы… Что тунгусы? Они проживут и без него. Эти люди – дикари… Ведь жили же они до него, так проживут и дальше. Не вовремя эта девчонка забрюхатила. Надо как-то обмануть их, уйти, чтобы больше никогда не встречаться. Уйти, уехать, и концы в воду.

– Что же, жениться я не против, – хитро улыбнулся он. – Только вот времени нет сейчас. Мне надо срочно ехать в город, пушнину продавать. Договорился я там, ждут меня. Но вот когда вернусь, тогда и совершим обряд.

Загбой доволен решением будущего зятя. Как всегда, верит на слово, как пятилетний ребёнок. Потянулся целоваться к Дмитрию.

Счастливая Ченка убежала в чум. Наконец-то сбылись её мечты! Она выходит замуж! За любимого человека, за того, кого она ждала, кем грезила тёмными ночами, с кем делила сладкое лоно любви, кому отдавала своё юное, хрупкое тело. Теперь у её ребенка будет отец – законный отец. Её сын не родится богыдей. Никто не упрекнёт её в том, что она нагуляла дитя на стороне. Сердце девушки бьётся от восторга.

Матвей ничего не может понять. Лупит глазами, как налим во время нереста. Где это слыхано, чтобы купцы на тунгусах женились? Или, может, он ослышался, или пьян? Хотел что-то спросить у Дмитрия, но тот украдкой грозит кулаком: молчи.

Налили по кружкам вновь, ударились, выпили. Загбой совсем захмелел, что видит, то и говорит. Матвей тоже заговорил, торопится высказать свои впечатления. Один лишь Дмитрий молчит, ловит руками куски мяса в котле да искоса поглядывает на чум.

А Загбой уже весь в мечтах о предстоящей свадьбе. Точно расписывает Матвею очерёдность обряда, как и что надо делать по эвенкийским законам. Охотник осмелел и, не спросив своего будущего зятя, сам решил, что всё будет проходить строго по обычаям его предков. Дмитрий не перечит, ему всё равно – хоть по-русски, хоть по-эвенкийски, никакой свадьбы не будет.

Загбой с сожалением цокает языком, скорбит о том, что они находятся вдали от родных земель и рядом нет близких и родственников, которых он бы пригласил на торжество. Но это не беда, гости всё равно будут, так как он позовёт своих друзей: Егора, Гришку, Ивана и Фильку-чёрта.

– Кто это такие, что за друзья? – выкатил испуганные глаза Дмитрий.

– Эко! А ты и не знай, отнако. Это мой друсья, зиви там, – Загбой махнул рукой куда-то вверх по реке. – Там у них том, собака, лошати…

– Да ты что, пьяный хрен, сбредил? Тут на сотни вёрст по всей округе ни одного человека нет. Может быть, только чалдоны или кыргызы. Уж я-то про эти места все хорошо знаю! – взорвался Матвей.

– Пашто не веришь? Правту говорю, врать никогта не путу. Ченка спроси, она скажет, – обиделся эвенк.

– Ченка! Подь сюда, – воскликнул Дмитрий.

Девушка тут же выскочила из чума, подбежала к купцу, преданной собачкой остановилась рядом. Глаза блестят, готова выполнить любое приказание, не говоря уже о том, что рассказать о старателях, живущих по Грязному ключу.

– Это правда? – тихо спросил Дмитрий.

– Что? – не сразу поняла она.

– Ну… что там, вверху, люди живут.

Ченка молча кивнула головой в знак согласия.

– Кто они?

– Люча, отнако, – пролопотала девушка, приподняла правую ладонь и по очереди загнула пальцы. – Четыре, отнако.

Дмитрий удивлённо посмотрел на Матвея. Тот поражён не меньше купца. Он не слышал о людях в этих краях. Что-то бессвязно шепчет, стреляет глазами из стороны в сторону.

– И давно они пришли сюда? – вновь спрашивает Дмитрий у Ченки.

– Они не хоти. Они тут живи. Вон там, за озером дом. Они телай, – взмахнула девушка рукой в густой кедрач, расположенный на противоположном берегу. – Там рыбу лови.

– А почему же они живут не в этой избе, а перешли в другое место? Там что, они к промыслу готовятся?

– Нет, – закачал головой Загбой, сказал и как будто топором отрубил: – Там землю копай, камни пери. Зёлтые. Солото насываеся…

Дмитрий открыл рот, выпучил глаза, лишился дара речи. Замер, как корявый пень, руки вскинул, мясо выронил, смотрит то на Загбоя, то на Ченку, то на Матвея. А Матвей сам не может прожевать сказанное, задохнулся, икает, как гонный марал, которому не досталась маралуха. Золото! Одно слово навеяло на обоих мерцающий блеск богатства, затмило разум, нервная лихорадка залила души расплавленным свинцом. Смотрят друг на друга: в глазах искры, губы вытянулись тонкими, синюшными лепестками баюн-травы. Лица налились кровью. Уши горят огнём марьиного корня. Со лба побежал холодный пот.

Загбой и Ченка смотрят на русских, не могут понять, что произошло с мужиками: то ли спирт действует, то ли мясо поперёк горла встало. Наконец-то Дмитрий совладал с собой, мгновенно побелел лицом, как поганка, тяжело задышал, зашипел гадюкой:

– Ты что это, правду говоришь?!

– Пашто так говори? – обиженно залопотал Загбой. – Загбой никогда не ври, всегда правту кавари. Сам вител. Егор зёлтый камень показывай. Вот такой, маленький, как ложка, отнако. Тяжёлый, как свинец.

Дмитрий вскочил на ноги, заходил около костра, о чём-то сосредоточенно думает и косо посматривает на своего проводника. А Матвей до сих пор слова сказать не может. Отрешённо жует кусок мяса и сам того, не замечая, равнодушно запивает спиртом.