За час враг себя никак не проявил. Ну и хорошо. Пора бы привал делать, не все ж привидений по лесу гонять. Там уже ночь, наверное. Карась заерзал рядом:

— Ща уссусь.

Словно услышав его, эмтэха остановилась, Сержант скомандовал на выход. У самого, наверное, пузырь лопается.

Как свежо-то на воздухе! Пахнет хвоей, из бора тянет влажной травой и грибами, и еще один запах… назойливый, аж в носу свербит. Запах потревоженных дождевых червей — пряный с кислецой.

После света в грузовом отсеке тьма казалась абсолютной. Позади едва различалась темная стена леса, а впереди — луг. Огромный, края не видно. Карась спрыгнул на землю, зажурчал струей.

— О-о-о, хорошо!

Тени тоже зажурчали. Генч слез последним.

— Сука, да что ж такое, — донеслось из люка, откуда только что вылез Вовчик, механик-водитель.

Клац! И трехэтажный мат. Передатчик сломался, что ли?

Застегнув штаны, Генч потянулся. Постепенно глаза привыкли к темноте. Света молодого месяца вполне хватало, чтобы разглядеть лица боевых товарищей и стройные сосновые стволы позади эмтэхи. А впереди — луг. Ни травинки, ни деревца. Может, это болото? Да нет, где тогда камыш? И луна в воде отражалась бы. Генч прищурился: вон комья земли, как будто только что трактором проехались. Эмтэха здесь прошлась, что ли? Нет… Не луг это вовсе. Пустырь. И ладно бы просто пустырь — вспаханный, причем недавно.

Тишина. Только ветер качает верхушки, да сопит Карась. Шорох одежды — как взрыв в неестественном беззвучии.

Странно. Все люди чего-то боялись и ушли, у них постоянно кто-то исчезал… Вспахали огромное поле и свалили. Зачем? Никто ничего не знает. «Мертвая земля», гигантские черви… Врали ведь, суки. А если нет? Генч взглядом нащупал черную линию горизонта. Ни черта себе! Или не горизонт это — лес, в темноте ведь не разглядишь.

Ни Карась, ни Тени, похоже, не заметили ничего подозрительного.

— Вот интересно, — проговорил Генч, — кому понадобилось здесь пахать?

— Что пахать? — вытаращился Ромка.

— А ты глянь. — Генч обвел пустырь широким жестом. — Ага?

— Сюда трактором не подъедешь, — подал голос Тюфяк. — Как они это… вручную, что ли?

— Вот и я о том же.

Наконец спустился сержант, он был на полголовы ниже десантников. Вгляделся в чертово поле.

— Сержант, не нравится мне это, — сказал Генч. — Только не говори, что мы туда попремся.

— Не знаю. Передатчик, похоже, накрылся. — Он сплюнул, потер круглое, как луна, лицо. — Без приказа… и ехать туда не хочется, и возвращаться… как бы… хм.

— Ребята, секундочку! — Вовчик нырнул в люк — тьму разрезал свет фар.

Поле простиралось как минимум на пару километров. Идеально ровное. Ни бугорка, ни овражка. Комья земли мелкие, один к одному. Ни деревца, ни травинки. Запах мокрой земли как будто усилился.

— Н-недавно же ливень был, — залепетал Тюфяк. — Это за день, что ли? Тут же работы на месяц!

И правда, комья-то свежие.

— Вы уверены, что это сделали люди? — сказал внезапно охрипший Генч.

Лица солдат вытянулись. Даже луна Сержанта из полной превратилась в убывающую. Генч взял автомат в руки и продолжил:

— Посудите сами: три взвода гоняют «неопознанный» объект. Радары его обнаруживают, а мы увидеть не можем. Значит, преследуем мы не пойми что. Ему нас прихлопнуть — тьфу! Пока мы не мешаем, оно нас не трогает. Сейчас же мы приперлись… сюда…

— Сказочник! — крикнул Вовчик.

— Не знаю, как вы, я бы скорее отсюда убирался, — поддержал Ромка.

— Вот именно. То, что передатчик сломан, нам на руку, — гнул свою линию Генч. — Я подыхать не хочу.

— С кем я работаю! — Вовчик театрально заломил руки. — Сопливые дети. Смотрите!

Размахивая руками, он зашагал к полю. Нарочито подтянутый, неунывающий Вовчик. У Тюфяка задрожал подбородок. Зачем-то он прицелился в Вовчика. Сержант сжал кулаки, его глазки-щелочки округлились. Ни слова, ни вздоха. Абсолютная тишина, лишь с легким хрустом сминают траву подошвы ботинок. Подбадривая себя, Вовчик замурлыкал под нос. Присел там, где заканчивается луг, коснулся земли. Тюфяк зажмурился. Наверное, ждал, что сейчас нахала поразит молния. Или из-под земли высунется огромное щупальце и утащит его.

Ничего подобного не случилось. Вовчик схватил пригоршню почвы, и с его лица сползла победная улыбка.

— Ничего страшного, но смотрите…

Вернувшись, он пересыпал добычу в ладони Сержанта. Тот поднес ее к свету, прищурился и сказал:

— Выхолощенная, как песок.

Отшвырнув землю подальше, сержант вытер руки и попятился. Тюфяк гулко сглотнул — кадык на его тощей шее дернулся.

— Даже думать не хочу, что тут было, — забормотал Сержант. — Или есть. Скорее мозги сломаешь, чем поймешь…

…Едва ощутимый толчок. Еще один. Как шаги великана. Или удары исполинского сердца? Тряхнуло основательно — Генч едва удержался на ногах, поле вздрогнуло, и по нему, как по водной глади, побежали волны. Тюфяк что-то залепетал, запахло дерьмом — обгадился он, что ли?

— Уходим! — Сержант уже лез в люк. — Все в машину, живо!

Генча словно парализовало. Пока экипаж занимал боевые посты, он обреченно наблюдал, как под ногами расходилась земля. В разинутые рты трещин катились мелкие комья, соскальзывали стебли травы. На границе поляны и вспаханного пустыря — это было отчетливо видно в свете фар — как будто работала подземная мясорубка, засасывала, перемалывала почву и срыгивала переработанным продуктом.

Мотор зарычал взбесившимся зверем — Генч очнулся и ринулся к эмтэхе. Фары на мгновение погасли, а когда зажглись вновь, луч бил не прямо, а вбок и вниз. Накренившаяся машина вздрогнула и, перебирая гусеницами и урча мотором, начала плавно погружаться под землю, точно букашка в логове муравьиного льва. Заорал Тюфяк. Выматерился Вовчик. Генч увидел силуэты боевых товарищей, выбирающихся из машины. И полетел вперед, побивая рекорды. Потому что, теперь сомнений не было, за ним гналась сама смерть.

— Бра-ат! Бр-а-ат! — истошно завопил то ли Тюфяк, то ли Ромка. — Помоги… А-а-а! — заверещал.

Генч на бегу обернулся: эмтэху засосало в землю наполовину, вокруг нее был уже не луг — перекопанное поле. Свет фар бил вертикально вверх. Кто-то бежал справа. Вдруг середина поля вспухла, как огромный нарыв, и извергла что-то бесформенное, черное… Не видеть! Спасаться!

Визг оборвался хрипом. Силы Генча удвоились. Застрекотал автомат. Ему ответил второй.

— Сука нах! — это Сержант. — Мать твою… Беги — прикрою! На тебе, сука! Получа-а-а-а… — и снова хрип.

Воображение нарисовало вращающиеся жернова неведомого механизма, перемалывающие кости, мышцы, связки… Фарш. Бесформенная коричневая масса, напитанная человеческой кровью.