litbaza книги онлайнИсторическая прозаНарком Фрунзе. Победитель Колчака, уральских казаков и Врангеля, покоритель Туркестана, ликвидатор петлюровцев и махновцев - Алекс Громов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 74
Перейти на страницу:

При этом правом отдыхать в номенклатурных санаторно-курортных учреждениях ЦИК и СНК обладал высший командный состав РККА, хотя командование Красной армии и располагало своими ведомственными здравницами. В своей книге «Так было» Микоян, занимавший летом 1925 года должность секретаря Северокавказского райкома ВКП(б), писал о пребывании в «Мухалатке» приехавших отдыхать с женами Дзержинского и Фрунзе, который был страстным охотником. И поэтому он вскоре уехал в Азербайджан, где в ленкоранских степях, по его словам, были замечательные места для охоты. «Совершенно интригующей выглядит картина пребывания в том же сентябре 1925 года на территории дома отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» наркомвоенмора и председателя РВС М.В. Фрунзе, – пишет Андрей Артамонов в книге «Госдачи Крыма». – По личному распоряжению И.В. Сталина для лечения (у него было подозрение на язву желудка) М.В. Фрунзе политбюро ЦК ВКП(б) предоставило месячный отпуск на поездку в «Мухалатку». 7 сентября 1925 года, приехав в дом отдыха, М.В. Фрунзе застал своего зама К.Е. Ворошилова за подготовкой к охоте у горы Ай-Петри и с радостью составил ему компанию. Но после охоты ему резко стало хуже: открылось сильное кишечное кровотечение. Из Москвы срочно вызвали лучших врачей: Владимира Розанова и Алексея Касаткина. Они долго наблюдали пациента…» Соответственно, эта версия гласит, что все дальнейшие действия были призваны скрыть истинную причину смерти Фрунзе. Его, мол, старались подлечить, сколь возможно, и доставить в Москву для операции. Против этого говорит то, что ждать два месяца, чтобы извлечь пулю при ранении в живот, – маловероятный вариант. Тем более что при отсутствии антибиотиков такое ранение почти гарантированно оказалось бы смертельным и привело бы к гибели намного быстрее из-за острого перитонита. Достаточно вспомнить ранение и смерть Александра Сергеевича Пушкина.

Соратники

Одним из тех, с кем виделся Фрунзе в последние дни, был Семен Михайлович Буденный, который в своих мемуарах свидетельствовал, что знал о болезни Михаила Васильевича и о том, что на операцию он лег по решению ЦК. 30 октября Буденный приехал в Солдатенковскую больницу навестить его. Поинтересовался самочувствием, услышал в ответ: «Представьте, превосходно. Так вот и хочется встать и кувыркаться, как ребенку. Прямо не верится, что сегодня операция». Семен Михайлович, которого природа наградила богатырским здоровьем, смутно представлял, зачем вообще в мирное время нужны врачи, немедленно предложил отвезти наркома домой: «Тогда зачем вам оперироваться, если все хорошо?.. Моя машина у подъезда».

Я бросился к шифоньеру, подал Фрунзе обмундирование и сапоги. Михаил Васильевич, казалось, согласился. Он надел брюки и уже накинул на голову гимнастерку, но на мгновение задержался и снял.

– Да что я делаю? – недоуменно проговорил он. – Собираюсь уходить, даже не спросив разрешения врачей.

Я не отступал:

– Михаил Васильевич, одевайтесь, а я мигом договорюсь с докторами.

Но Фрунзе отказался от этой услуги. Он решительно разделся и снова лег в постель.

– Есть решение ЦК, и я обязан его выполнять.

Как ни упрашивал его, он остался непреклонным.

Так ушел я от своего друга, не уговорив его.

Семен Буденный. «Пройденный путь»

Анастас Микоян, согласно его воспоминаниям, был свидетелем разговора Сталина с профессором Розановым, который и делал операцию Фрунзе. Причем, по словам Микояна, именно Сталин выражал обеспокоенность, нужна ли операция вообще, но утверждал, что сам Фрунзе на ней настаивает, да и виднейший врач Розанов – тоже. Так может, позвать Розанова и хорошенько его расспросить, предложил Микоян, который был лично знаком с профессором и слышал о нем много положительных отзывов.

Пригласив Розанова сесть, Сталин спросил его: «Верно ли, что операция, предстоящая Фрунзе, не опасна?»

«Как и всякая операция, – ответил Розанов, – она, конечно, определенную долю опасности представляет. Но обычно такие операции у нас проходят без особых осложнений, хотя вы, наверное, знаете, что и обыкновенные порезы приводят иной раз к заражению крови и даже хуже. Но это очень редкие случаи».

Все это было сказано Розановым так уверенно, что я несколько успокоился. Однако Сталин все же задал еще один вопрос, показавшийся мне каверзным:

«Ну а если бы вместо Фрунзе был, например, ваш брат, стали бы вы делать ему такую операцию или воздержались бы?» – «Воздержался бы», – последовал ответ. Ответ нас поразил. «Почему?» – «Видите ли, товарищ Сталин, – ответил Розанов, – язвенная болезнь такова, что, если больной будет выполнять предписанный режим, можно обойтись и без операции. Мой брат, например, строго придерживался бы назначенного ему режима, а ведь Михаила Васильевича, насколько я его знаю, невозможно удержать в рамках такого режима. Он по-прежнему будет много разъезжать по стране, участвовать в военных маневрах и уж наверняка не будет соблюдать предписанной диеты. Поэтому в данном случае я за операцию». На этом наш разговор закончился: решение об операции осталось в силе.

Анастас Микоян. «Так было»

После операции в больницу приехали Сталин и Микоян (по воспоминаниям Микояна, с ними был еще и Киров), но в палату к Фрунзе их не пустили. Сталин передал Фрунзе записку: «Дружок! Был сегодня в 5 ч. вечера у т. Розанова (я и Микоян). Хотели к тебе зайти, – не пустил, язва. Мы вынуждены были покориться силе. Не скучай, голубчик мой. Привет. Мы еще приедем, мы еще придем… Коба». Микоян в мемуарах указывал, что ту самую записку писал Киров, а подписали все трое. Но если сравнить ее стиль с частной перепиской Сталина, становится более чем вероятным, что автором записки был все же именно он.

Мы плакали у гроба вождя и не скрывали слез. Плакал и наш железный командарм, беспримерной воли человек – Михаил Васильевич Фрунзе. Полтора года спустя из того же зала под звуки траурного марша мы проводили в последний путь и Михаила Васильевича. Смотрели на него, бледного, исхудавшего, и вспоминали иные дни – Уфу и реку Белую, и бешеный натиск офицерских полков, и нашего командарма, с винтовкой в руках ведущего бойцов Иваново-Вознесенского полка в контратаку. Вскоре вместе с Фурмановым меня пригласили в Военную школу имени ВЦИК – поделиться воспоминаниями о Фрунзе. Говорилось тяжело, слишком свежа была рана. Помню, и Фурманов с трудом, мучительно подбирал слова. Он рассказывал о революционерах Иваново-Вознесенска и о самом пламенном из них – Фрунзе – Арсении. Наши слушатели просили Дмитрия Андреевича написать о Фрунзе так, как написал он о Чапаеве. Он ответил, что и сам об этом думает. Действительно, Фурманов даже составил план будущей книги, но большего сделать не успел.

Н.М. Хлебников. «Под грохот сотен батарей»

Последнее письмо Фрунзе, написанное 26 октября, было адресовано им жене: «Ну вот, наконец, подошел и конец моим испытаниям! Завтра утром я переезжаю в Солдатенковскую больницу, а послезавтра (в четверг) будет и операция. Когда ты получишь это письмо, вероятно, в твоих руках уже будет телеграмма, извещающая о ее результатах. Я сейчас чувствую себя абсолютно здоровым и даже как-то смешно не только идти, а даже думать об операции. Тем не менее оба консилиума постановили ее делать. Лично этим решением удовлетворен. Пусть же раз навсегда разглядят хорошенько, что там есть, и попытаются наметить настоящее лечение. У меня лично все чаще и чаще мелькает мысль, что ничего серьезного нет, ибо, в противном… заработков не хватит. В пятницу посылаю Шмидта с поручением устроить все для жительства в Ялте. В последний раз взял из ЦК денег. Думаю, что зиму проживем. Лишь бы только ты стала прочно на ноги. Тогда все будет ладно. И ведь все это зависит исключительно от тебя. Все врачи уверяют, что поправиться ты, безусловно, можешь, если будешь серьезно относиться к своему лечению.

1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 74
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?