Садитесь! – обратилась она к стоявшим в напряженных позах рыцарям. – Как говорится, в ногах правды нет, а я собираюсь сегодня же докопаться до правды, чего бы мне это ни стоило.

Люсьен повернулся к своим людям и в знак согласия наклонил голову. Адриенна, однако, на него не смотрела – она гипнотизировала взглядом воинов до тех пор, пока все они снова не заняли свои места за столами, продолжая держать оружие на изготовку.

Адриенна тяжело опустилась в кресло, судорожно сжимая подлокотники. Нельзя сказать, что она сильно устала, просто у нее от волнения дрожали колени и она не хотела, чтобы хоть кто-нибудь это заметил.

– Не моя вина в том, что здесь произошло, Адди, – твердым голосом произнес Люсьен. – Дело в том, что этот старый… хм…

– Я запрещаю тебе отзываться неуважительно о моем опекуне, – перебила его Адриенна. – И не смей называть меня Адди. Так звали меня те, кого уже нет в живых.

Глаза Люсьена полыхнули зеленым огнем – в эту минуту он походил на затравленного волка.

– Хорошо, я буду называть тебя миледи. Итак, миледи, выслушай мою исповедь. Когда-то все это, – Люсьен широким жестом обвел зал, – принадлежало моему отцу Гандольфу, и Эйншем был для нас с братьями родным домом. Гандольф владел не только замком, но и деревней Эвендейл, а также всеми земельными угодьями, которые были отписаны моему отцу Ранульфом. После смерти Гандольфа все это должно было перейти ко мне. – Он не сводил горящих глаз с Адриенны.

Она чувствовала его боль, но ее собственная казалась Адриенне сильнее.

– Однако этого не случилось. Почему? – спросила она.

– Потому, миледи, что твой опекун, которого ты называешь дедушкой, убил моего отца и захватил наше имение. Мне с братьями ничего не оставалось, как покинуть эти края. Но пришло время, и мы вернулись. Теперь наследство Гандольфа обрело своего истинного хозяина. Этим хозяином являюсь я, лорд Люсьен Эйншем.

Скрытая ярость, сквозившая в каждом слове Люсьена, нервировала Адриенну, но она держала себя в руках и виду не подавала.

– Это правда? – обратилась она к Озрику.

– Нет.

– Ах ты ублюдок! – вскричал Рейвен, устремившись к господскому столу, за которым сидел Озрик.

Адриенна тоже вскочила, словно подброшенная пружиной. Казалось, она сейчас перепрыгнет через стол и вцепится в волосы молодому лорду.

Люсьен шагнул вперед и жестом остановил Рейвена, после чего подошел к Озрику.

– Как ты смеешь отрицать очевидное? Или забыл, что шесть лет назад твое войско атаковало Эйншем, взяло его штурмом и предало огню? Не говоря уже о том, что в сражении законный владелец замка был убит и это позволило тебе захватить не только замок, но и приписанные к нему владения!

В глазах Люсьена зажглись злые огоньки, и Адриенне стало страшно. Однако Озрика, судя по всему, нисколько не пугали ни взгляд Люсьена, ни его громоподобный голос.

– Я не отрицаю, что упомянутые тобой события имели место, – спокойно произнес он. – Но обвинения твои ложны.

– Я тебя не обвиняю, просто перечисляю факты.

– Продолжай, – сказала Адриенна, которую разговор заинтересовал.

– Мой покойный отец был далек от морали, – промолвил Люсьен, приблизившись к Адриенне, – но Озрику подлостей не делал и своим врагом его не считал. Он просто о нем забыл, поскольку никаких известий не было. Что, спрашивается, подвигло Озрика на захват замка, если не корысть?

– Могу объяснить, – сказал Озрик, устремив взгляд на молодого рыцаря. – Дело в том, что Эйншем с самого начала предназначался мне.

Он произнес эти слова не повышая голоса, но они обрушились на Люсьена как гром среди ясного неба. Лицо его приняло озабоченное выражение, что не ускользнуло от Адриенны.

– Тебе? – с изумлением спросил Люсьен. – Повторяю, ты не смеешь называть себя законным лордом Эйншема! Всем известно, что твой дедушка Ранульф объявил своим наследником Гандольфа, так что Эйншем и Эвендейл принадлежали ему по праву, а после его смерти должны были перейти ко мне. Другое дело, что ты не захотел с этим смириться и на протяжении многих лет готовился захватить Эйншем, что в конечном счете тебе удалось. Но ты не только лишил меня отца, убив его, ты лишил меня законного наследства.

Так вот о какой миссии говорил Люсьен! Он собирался вернуть Эйншем любой ценой, и король здесь ни при чем. Люсьен потратил на подготовку этой операции массу физических и умственных сил, а сейчас, добившись своей цели, обвинял Озрика в том же самом грехе – неуемном стремлении вернуть свою собственность.

Какая ирония судьбы! При других обстоятельствах Адриенна наверняка не сдержала бы улыбки, слушая своего мужа, но сегодня ей было не до смеха.

– Да, Эйншем мой по праву! – вскричал Озрик, стукнув тяжелым кулаком по столу. – Ранульф в обход своих сыновей и дочерей завещал Эйншем мне. И в этом нет ничего удивительного, поскольку я был старшим сыном его старшего сына. Я слышал собственными ушами, как он об этом говорил. – Озрик перегнулся через стол и, глядя Люсьену в глаза, добавил: – Об этом знали все – и в первую очередь Гандольф.

– Ты лжешь! – воскликнул Рейвен.

– Веди себя достойно! – бросила Адриенна, устремив взгляд на черноволосого лорда. – Скажи ему, Люсьен, чтобы помалкивал и не мешал выяснить истину.

– Но ведь это все брехня! – брезгливо поморщившись, заявил Рейвен.

– Не мешай ей, прошу тебя, – перебил брата Люсьен. – Позволь ей выслушать нашего заклятого врага. Пусть скажет все, что считает нужным.

– Но мы-то знаем правду! – крикнул Питер, стоявший у дверей большого зала.

– В таком случае и ей, и нам придется выслушать очередную ложь.

– Дедушка никогда не лжет, – заявила Адриенна, обращаясь к мужу. – Это вы двое говорите неправду – по крайней мере мне.

– Послушай, Адди…

Заметив возмущение в глазах Адриенны, Люсьен прикусил язык и, повернувшись к Озрику, спросил:

– Если все внуки Ранульфа знали, что Эйнщем предназначается тебе, а не Гандольфу, каким образом моему отцу удалось его заполучить?

– Каким образом? – воскликнул старый лорд, задрожав от гнева. – А ты вспомни, каким образом Гандольф получал то, что ему хотелось иметь!

Лицо Люсьена приняло на миг болезненное выражение, но он тут же овладел собой и, вперив в Озрика яростный взгляд, крикнул:

– Не желаю я ничего вспоминать – сам скажи!

– Ты несчастный, обманутый человек – вот ты кто! – неожиданно произнес Озрик – гнев его вдруг улетучился. Он уже выплеснул всю злобу, и в душе остались только жалость и снисходительность к обделенному отцовской лаской молодому человеку. – Гандольф убил их всех до единого, – негромко сказал Озрик. – Он бы и меня зарезал, если бы в тот день, когда умер Ранульф, я не был в Нормандии. Приспешники моего кузена просто не сумели меня разыскать.