На первый взгляд должен был последовать очередной всплеск негодования обывателей и шумихи в газетах. Четвертый номер «Желтой книги», вышедший в свет в январе, породил обычные возмущенные комментарии. Особый ужас и отвращение ценителей изящных искусств в прессе вызвал один из рисунков – «Таинственный розовый сад» с изображением обнаженной женщины, к которой обращается некто в накидке и с фонарем в руке. Бердслей воспринял это с большим удовольствием и сразу дал отпор. По его словам, рисунок был первым в серии библейских иллюстраций и изображал не что иное, как Благовещение.

Punch, кстати регулярно публиковавший пародии Ады Леверсон на литературное содержание «Желтой книги» [95], воспроизвел стилизацию Линли Сэмбурна фронтисписа к Ювеналу под названием «Картинка-загадка для предисловия к “Юношеским сатирам”[96] или ни к чему особенному». Вместо слуги-обезьяны, несущего портшез, в оригинальной работе Сэмбурн изобразил ее автора. Бердслей в вычурном кружевном одеянии тянул тележку с ухмыляющимися веселыми девицами мимо афиши с рекламой «Кукольного дома». Борта тележки были украшены уведомлениями из «Желтой книги», выпущенной издательством Bogey Head[97]. Карикатура подтвердила мнение (если в этом еще существовала необходимость), что Бердслей являлся самым радикальным автором альманаха и самой одиозной фигурой среди молодых художников [1].

Такая репутация уже стала неоспоримой. Обложки Обри для расширяющейся серии «Ключевых записок» установили его новый личный стиль и привлекли всеобщее внимание. Бердслей прочитал лекцию о живописи в доме Эннона Брюса на Брайанстон-сквер. Она была хорошо принята и горячо обсуждалась. Рисунки Обри регулярно публиковались в Courrier Français, а статья о нем появилась в американском художественном журнале Emporium. Его работы были включены в экспозицию второго салона La Libre Ecthétique. Портрет мадам Режан экспонировался в Институте изящных искусств Глазго.

Обри решил, что пришло время съездить в Америку. Лейн быстро оценил огромный коммерческий потенциал заокеанского рынка. Он был доволен продажами издательства Copeland & Day и тоже планировал поехать в США, чтобы решить, принесет ли выгоду учреждение филиала Bodley Head в Новом Свете. Издатель предложил сопровождать Бердслея и подчеркнул, что морское путешествие благотворно повлияет на его здоровье.

В Америке оказалось много возможностей для приятного времяпрепровождения. Там уже находился Бирбом – он путешествовал вместе с театральной компанией своего брата в непривычной для себя роли секретаря. Также предстояло встретиться со старыми друзьями, Кокраном и Скотсон-Кларком. Наконец, поездка была удобным поводом для саморекламы. Образцом для Бердслея послужило американское лекционное турне Оскара Уйальда 1882 года. Обри собирался прочитать лекции об итальянской живописи и о нынешних «безобразиях» и даже подготовил некоторые остроумные комментарии. Его заверили, что американцы очень ждут встречи с ним, и Бердслей ответил: «Надеюсь, они и оценят меня по достоинству».

Пресса США с энтузиазмом приветствовала новость о будущем визите. Скотсон-Кларк опубликовал в Book Buyer рассказ о старом школьном приятеле, заверив американцев, что у Бердслея превосходные манеры, он скромно отзывается о себе и своей работе, не важничает и в целом является одним из лучших собеседников. О нем много писали на Восточном побережье, и в сообщениях – в полном соответствии с материализмом жителей Нового Света – оказалось немало спекуляций о заработках мистера Бердслея. Утверждалось даже, что некоторые молодые американские художники «уже заражены бердслеизмом» [2]…

3 января 1895 года Обри и Мэйбл были в театре «Хеймаркет» на премьере пьесы «Идеальный муж» Уайльда. Спектакль почтил своим присутствием принц Уэльский, но корреспондент модного обозрения The Lady с особым удовольствием и любопытством отметил присутствие в зале мисс Бердслей, сестры известного художника из «Желтой книги».

Героем пьесы был успешный человек, в чьем прошлом имелся свой скелет в шкафу – потенциально губительная тайна. Для компании, собравшейся в ложе Леверсонов, связь между сюжетом пьесы и жизненной ситуацией драматурга лежала на поверхности, хотя в тот момент она лишь вносила в спектакль ноту тонкой иронии. Разумеется, подавляющая часть зрителей не подозревала о двойной жизни драматурга.

Пьеса имела огромный успех, но через полтора месяца Оскара Уайльда ждал еще больший триумф. 14 февраля в театре «Сент-Джеймс» состоялась премьера комедии «Как важно быть серьезным». Обри и Мэйбл снова смотрели ее с Леверсонами. На улице мела поземка, но в ярко освещенном театре было тепло и уютно. Уайльд попросил своих друзей вдеть в петлицы ландыш – это напомнит ему об Альфреде, который сейчас далеко – проходит службу в Алжире… Маловероятно, чтобы Обри выполнил эту просьбу.

Комедия доставила Бердслею удовольствие, как и всем остальным зрителям, но общение с Уайльдом его теперь не вдохновляло. Драматург очень радовался тому, как публика и критики приняли его пьесы, но отношения с лордом Альфредом Дугласом, который в последнее время устраивал ему одну сцену за другой не в театральной, а в частной жизни, сделали его очень раздражительным, а подчас даже грубым. В конце второго акта раскрасневшийся от аплодисментов Уайльд появился в ложе Леверсонов. Увидев Обри и его сестру, сидевших рядом, он бестактно заметил: «Что за контраст! Мисс Бердслей – как маргаритка, а мистер Бердслей – как самая чудовищная орхидея…»

После премьеры Леверсоны, Мэйбл и Обри отправились ужинать в ресторан Уиллиса, настолько модный, что он даже упоминался в пьесе, которую они только что посмотрели. Уайльд не присоединился к ним. Там Обри и узнал от миссис Леверсон кое-что о тайной драме той комедии – маркиз Куинсберри, отец лорда Дугласа, планировал сорвать представление, а Оскар аннулировал его билет и добился того, чтобы аристократа не пустили в театр. А еще Бердслей узнал, что Джон Куинсберри оставил у служебного входа связку овощей для Уайльда, призванную заменить букет [3].

Обри недолго был озабочен делами Уайльда, если они вообще его заботили. Бердслея самого ждало нелегкое испытание. Планы поездки в Америку расстроились. Стало ясно, что плачевное состояние здоровья не позволит ему вынести тяготы путешествия. Лейн собрался ехать в США с Ричардом ле Гальенном. До его отъезда Бердслей нарисовал пригласительную открытку для «курительного салона», который издатель провел в своей квартире в Олбани 22 сентября. Разумеется, Обри присутствовал на этом светском литературном вечере.

Погоревав о несостоявшейся поездке, он стал искать утешения в новом проекте. До «Тетки Чарлея» Брэндон Томас сочинил три короткие пьесы. Одну из них сочли не такой удачной, как две другие, и Томас предложил Бердслею сотрудничество. Художник пришел в восторг. Было решено, что одноактная пьеса, написанная ими в четыре руки, станет пародией на художественные пристрастия последнего времени. Томас сформулировал общую сюжетную линию, которую они могли разрабатывать вместе, добавляя детали и выстраивая диалоги. Сценическое оформление и костюмы планировалось сделать по эскизам Бердслея.