Решено было сделать привал на час, чтобы немного отдохнуть после длительного напряженного пути. Хотя до Тулы оставалось несколько часов пути, но дети сильно устали и оттого не могли без отдыха идти дальше. Рассевшись все вместе на зеленой лужайке, женщины достали из своих котомок съестные припасы и накормили всех пирогами с луком, блинами, морковью и вареной свеклой. Грудной годовалый малыш и трехлетняя девочка засопели у груди молодых женщин, наевшись молока.

Сабуровы и Семен в это время разожгли костер, чтобы кто промочил ноги, мог немного обсушиться. Людмила как раз сидела у огня, смотря на языки пламени и о чем то размышляя. Василий осторожно положил ей руку на локоть и, наклонившись, вымолвил:

— Мирон сказал, зашить твою рану надобно. Пойдем в сторонку.

— А у тебя есть чем зашить? — удивилась девушка, поднимая на него удивленный взор.

— У меня всегда игла есть в котомке, да нити шелковые, — кивнул Василий. — А вдруг Мирона придется шить? Он у нас любитель попадать во всякие передряги. Ты иди пока вон туда за орешенки, да плечо свое открой. А я иглу над огнем прокалю и приду к тебе.

Понятливо кивнув, Людмила направилась в орешник и присела на сваленное дерево. Она сняла с плеч платок, и спустила с плеча алое, чуть оборванное по горловине платье, вытянув руку. Проворно развязав тонкую повязку, наложенную одной из девиц – жен оборотня еще с утра, девушка осмотрела порванные края тройной глубокой раны. Крови почти не было, но она выглядела жутковато. Заслышав шаги за спиной, девушка обернула голову и приветливо улыбнулась, думая, что это Василий. Но около нее оказался Мирон, и Людмила испуганно воззрилась на него, не понимая, зачем он пришел.

— Василий уж сильно больно шьет. А я могу облегчить боль, — объяснил свое появление молодой человек, усаживаясь рядом с ней на сваленный круглый ствол дерева.

Не успел он договорить, как Василий с иглой в чистых мокрых руках, подошел к ним и сказал:

— А и ты тут? Вот и хорошо. Людмила, ты чуть отклонись и на Мирона облокотись, раз уж он здесь околачивается.

— Я помочь пришел, — набычился младший Сабуров.

— Вот я и говорю, что не зря пришел. Наклоняйся на него, мне так удобнее будет.

— Хорошо, — сказала она, боязливо смотря на довольно большую иглу в руке старшего Сабурова.

Послушно Людмила чуть прилегла спиной на Мирона. Молодой человек осторожно придержал ее одной рукой за талию, а вторую свою ладонь положил на ее темечко. Василий наклонился над Людмилой, и велел:

— Ты, сестрица, глаза прикрой, не смотри.

Отрицательно покачав головой, девушка оставила взор открытым, ощущая, как от рук младшего Сабурова ей стало невероятно тепло и спокойно. Над ее ухом Мирон глухо вымолвил:

— Не бойся, милая. Я так сделаю, что ты ничего и не почувствуешь…

И впрямь, Мирон быстро сконцентрировал энергию в своей ладони на голове девушки и начал мощно давить на ее темечко успокаивающим полем. Людмила тут же ощутила небывалую легкость всем телом, почти не ощущая, как Василий вмиг втиснул острую иглу в ее плечо. Мирон продолжал воздействовать на сознание девушки, вводя ее в морок, чтобы она не чувствовала боли. И она действительно смотрела на умелую проворную руку Василия, который делал осторожные уверенные стежки по ее белой плоти, вклинивая в ее тонкую кожу плеча иглу. Под воздействием энергии Сабурова, Людмила неимоверно расслабилась, и невольно положила голову на плечо Мирона, почти не ощущая боли. Она нечаянно встретилась с его серебристым взором и благодарно взирала Мирону прямо в глаза, понимая, что именно он избавлял ее от муки. Младший же Сабуров мгновенно неистово смутился под зеленым взором монахини, но все же продолжал смотреть Людмиле прямо в глаза, чтобы не прервать действо морока. Он смотрел в лицо девушки и ощущал, что все его чувства и мысли сосредоточены лишь на ней одной. Он яростно жаждал облегчить ее страдания во время того, как Василий зашивал ее раны, и это ему удавалось. Когда же Василий вывел последний раз иглу из плеча девушки, стянув края разорванной тройной раны. Людмила вдруг прикрыла зеленые очи и на миг ушла из сознания, восстанавливая силы. Уже спустя время, придя в себя, девушка ощутила, как на ее рану Василий прикладывает некий зеленый лист и снова перевязывает ее тряпками. Ощущая, что она все еще лежит на плече Мирона, Людмила проворно выпрямилась и тихо поблагодарила Сабуровых.

Ей было не по себе, ибо уже очень давно она не видела рядом людей, которые бы не просто заботились о ней, а оберегали и жалели бы ее. В своем много чего повидавшем и охладевшем от страданий сердце, девушка давно привыкла ощущать лишь безразличие окружающих людей. Уже многие годы подряд, она научилась выживать в этом безжалостном суровом мире одна, не рассчитывая на чью-либо помощь и понимание. И теперь, доброе и по-братски душевное отношение к ней Сабуровых, задевало ее до глубины души. Людмила чувствовала, что ее давно закованное в лед сердце тает, а ее мысли находятся теперь в хаосе. Но у нее была цель, от которой она не могла отступить…

10.2

Только около трех часов пополудни, преодолев густые лесные чащи, Сабуровы, Семен Бисеров, Людмила и дюжина бывших невольниц оборотня с детьми вышли из леса и вошли в Тулу через Ильинские ворота, закрывающие западную часть острога. Грязные уставшие и голодные они шли по Ильинской улице, направляясь к дому Бисеровых. Семен любезно предложил всем немного передохнуть у него, а потом обещался отвести всех девиц и молодых баб по их дворам в посаде и близлежащим слободам. Однако, у первых же изб, путников заметила некая баба, которая тут же всплеснув руками, и видимо зная, что Семен Бисеров с приезжими молодыми людьми ходили в лес искать след оборотня, тут же припустила за ними и все разведав у первой же девицы, кто они такие и откуда, бегом побежала по улице, горланя и рассказывая всем о том, что все пропавшие за двенадцать лет девицы живы и вернулись обратно.

Слухи стремительно охватили небольшой острог и окружающие слободы и к тому времени, когда отряд достиг Крапивенской улицы, около ворот Бисеровых собралось множество народу, которые с удивлением взирали на живых девиц, да еще и с детьми. Уже спустя полчаса на двор Бисеровых подоспели последние из двух дюжин родственников украденных оборотнем девиц, кто с посевного поля, кто из купеческой лавки или рынка, кто из дома. Все отцы, матери, или сестры с братьями обнимали живых девушек и были рады их возвращению. Бывшие же пленницы оборотня, неуверенно рассказывали о своей жизни за последние годы, боязливо показывая своих детей и опасаясь реакции окружающих. Именно это и произошло. Едва Василий, выйдя на центр двора, произнес:

— Оборотень, который крал и утаскивал в свое логово девиц, теперь не страшен. Он немощен и дал слово более не беспокоить вас. И девицы отныне могут жить спокойно.

Как на его слова один из мужиков уже в возрасте, обнимая светловолосую полногрудую девицу лет двадцати, видимо свою дочь и гладя ее по голове, сказал:

— Благодарствуем вам, молодцы, что девок наших вернули. — Но как-то недовольно зыркая на трехлетнюю малышку, которая жалась к ноге девицы, а особенно на раздражающий его волчий хвост девочки, хмуро добавил. — Но только семени оборотня нам не надобно! Пусть отец детей себе обратно на болото забирает.