— Так много? А ведёте себя совершенно одинаково, — откровенно потешаюсь, потому что имею на это право. Маленькое такое. После всего, что со мной сделали без моего ведома.

— Ты сравниваешь меня с этим юнцом? — тонкие ноздри точёного носа гневно раздуваются.

— Сам виноват: мало того, что начал с ним спорить, так ещё и не привёл убедительных доводов в свою пользу!

— Ты-то откуда знаешь? Подслушивал? — настораживается эльф.

— Очень надо! — фыркаю я. — Вы орали так, что и глухой бы услышал. По счастью, кроме меня на этаже никого не было, иначе... Можно было мило погреть уши.

— Если не слышал, о чём шла речь, не поймёшь! — высокомерно заявляет Кэл, и я презрительно морщусь. То же мне, загадка...

— Несколько фраз, долетевших до моего слуха, рассказали главное: мальчик обижен на тебя.

— Конечно! Кому хочется исправлять чужие ошибки!

— Не угадал, — качаю головой. — Он обижен совсем по другой причине. Уязвлена гордость.

— Каким образом? — эльф, наконец-то, возвращается в разумное состояние.

— Не знаю, в каких красках Совет поведал ему о твоём проступке, но мальчик понял одно: ты пренебрёг долгом и тем самым бросил тень на честь семьи. А это очень трудно простить. Особенно тому, кого считаешь лучшим из лучших...

— Почему ты так думаешь?

— Я не думаю, я вижу. Твой брат очень тобой гордится, отсюда и его горячее неприятие того, что у тебя могут быть свои проблемы. Ты для него — идеал. Точнее, был идеалом, а теперь... Кумир оказался глиняной статуэткой, рассыпавшейся в пыль при первом же соприкосновении с действительностью. Похоже, твой брат находится в том возрасте, когда настоятельно нужно на кого-то равняться и сверять свои поступки по чужим... Глупо, конечно, но такова юность. Впрочем, это лучше, чем считать себя непогрешимым и всемогущим.

Кэл слушал, опустив ресницы, но когда последний звук моего голоса смолк, лиловые глаза распахнулись, загораясь странно знакомым и очень опасным огнём. Примерно так смотрел Борг, когда счёл вашего покорного слугу достойным государственных тайн. Так смотрела Матушка, тронутая моей мольбой. Так... Нет, Рианна смотрела иначе.

— Тебе не надоело всегда быть правым? — вопрос эльфа заставляет меня печально улыбнуться.

— Надоело. Тем более, что обычно я прав только в отношении других, а разобраться в самом себе не могу.

— Я догадывался, что его обидело, но только после твоих слов понял, насколько... — задумчиво продолжает Кэл. — И не знаю, как объяснить брату, что никто в случившемся не виноват...

— Если хочешь, я могу попробовать. Надо же налаживать отношения!

— Попробуй, — он окинул меня изучающим взглядом. — Странно... Этот наряд не выглядит на тебе чем-то...

— Чужеродным?

— Да. Как и в тот раз, почему, собственно, я и решил...

— Идея неплоха, но... Не слишком удачна. Кстати, ты не собираешься пояснить, куда и зачем меня отправляешь?

— Зачем — и так понятно, а куда... В Виллерим.

Я процедил сквозь зубы нелестную оценку умственных способностей своего собеседника.

— Что-то не так? — невинно осведомился эльф.

— Всё не так. Ехать в столицу, притворяясь лэрром, всё равно, что лезть голышом в змеиное гнездо!

— Почему?

— Дразнить всех идиотов на пути? Уволь! Я на такое не соглашался!

— А мне кажется, что будет наоборот: мало кто рискнёт задирать настоящего лэрра...

— Но я-то — не настоящий!

— А кто поймёт? — хихикнул Кэл. — Я и сам с трудом сообразил, что это ты, а не один из наших доблестных соседей.

— Тот, кому надо, поймёт! — отрезал я.

— Ну, тебе же не придётся ходить по великосветским приёмам, — продолжал веселиться эльф. — А на улицах даже воришки в карман не полезут...

— Твои бы слова, да...

— Псу под хвост? — настроение Кэла стремительно улучшалось.

— Вот что, умник: о внешности и одежде ты позаботился, а как насчёт самого главного?

— Чего? — хлопнул ресницами эльф.

— Оружия! Лэрру полагается нечто... серьёзное, не находишь?

— Оружие... — Кэл наморщил лоб. — Есть идея... Я сейчас соберусь, и сходим в одно место!

— Если не буду удовлетворён результатом, лично отправлю тебя в такое место, откуда ты не скоро вернёшься! — грозно пообещал я и подхватил плащ, небрежно кинутый на кресло: — Это твоего брата вещь?

— Да. А зачем?...

— Если я правильно понимаю его состояние, сейчас он мёрзнет где-нибудь во дворе или на улице, и самое время поговорить с ним по душам.

— Когда вернёшься?

— Как получится, — пожимаю плечами и оставляю Кэла погружённым в сборы.

...Старания Мантии не прошли даром: убедившись, что в пределах гостиницы обиженного на весь свет эльфа не наблюдается, я вышел за ворота и, неспешно направившись вниз по улице, прислушался к гомону города.

Жизнь кипела ключом, и счастье, что я мог воспринимать настроение очень ограниченного количества людей и участка земли, иначе легко было бы сойти с ума, заблудившись в дебрях чужих мыслей, внезапно ставших твоими. Рассуждения о сделках и иные практичные вещи сразу отошли на задний план (уверен, что без помощи Мантии не обошлось, потому что мне самому для углубления навыков в балансировке потребовался бы не один год непрерывных занятий), и я сосредоточился на эмоциональном фоне города. В принципе, работать с эмоциями гораздо легче, чем с рассудочными проявлениями, но есть одно маленькое неудобство: нужно совершенно точно знать, что ищешь. А мне нужна была... даже не обида, а что-то более тонкое и простое одновременно. Мне нужен был эльф на пороге разочарования в жизни. Именно на пороге: листоухие в очень редких случаях решаются на то, чтобы добровольно умереть, но вот всё время ходить по этой острой грани — пожалуйста! Тоже Игра, в своём роде...

Как ни странно, Вайарда в пределах досягаемости моего сознания была городом вполне довольным собой — ни тебе ссор, ни тебе обид, даже завалященькой злобы не нашлось, поэтому пепельные следы грусти, которые Мэй оставлял за собой, были найдены почти сразу, и через квартал я догнал ребёнка, который не желал становиться взрослым.

Эльфы слабо чувствительны к холоду и теплу в том смысле, что могут регулировать жар собственного тела по своему усмотрению, но Мэй, находясь в расстроенных чувствах и мучительных раздумьях, пожалуй, меньше всего думал о здоровье, и я поспешил накинуть плащ на тонкие плечи, пока кончики ушей оставались розовыми.

Он вздрогнул и обернулся, готовый к атаке, но встретив вместо врага мой спокойный взгляд, только уныло вздохнул.

— Рассчитывал, что придёт брат?