Третья статья тоже была опубликована в «Пост-Диспэтч», но совсем недавно — утром в субботу. «В наши дни, — прочитала я, — когда на каждом перекрестке кричат о жестоком обращении с детьми, священнослужитель поддерживает миссионерскую организацию, занимающуюся «реабилитацией гомосексуалистов»». Мне стоило большого труда сосредоточиться на материале — не потому что в нем говорилось о чем-то совсем ужасном, а потому что степень моей усталости и уровень стресса были уже настолько велики, что слова просто отказывались связываться в единый текст. Я перечитывала каждое предложение по пять раз и большинство из них так и бросила, не ухватив смысла. Я смогла разобрать только тот отрывок, в котором говорилось о пикете, устроенном гей-сообществом перед «бывшим офисным зданием в три этажа», где расположился штаб «Миссии счастливых сердец». Поводом для пикета послужила та самая статья в «Лолоблоге», после которой гей-активисты организовали сразу две акции — вот этот пикет и еще телефонную кампанию, в ходе которой участники-волонтеры через каждые десять минут набирали номер горячей линии комиссии по делам несовершеннолетних и сообщали диспетчеру, что пастор Боб подозревается в вербальном и сексуальном надругательстве над детьми. (Президент гей-сообщества заявил: «Конечно же мы не имеем в виду сексуальное надругательство в физическом смысле — по крайней мере, нам об этом ничего не известно. Но мы убеждены, что любая пропаганда, вызывающая серьезные расстройства сексуальной идентификации у ребенка, способна причинить детской психике вред не меньший, чем физические домогательства. Поэтому мы считаем, что, передав это дело в суд, общественность создаст очень важный прецедент в деле защиты детей и подростков».) Конечно же дело никогда не будет передано в суд. Это признавал даже автор текста — хотя статья, безусловно, вышла бы куда острее, допусти он возможность такого развития событий.

Зато автору удалось подтвердить предположение «Лолоблога», что пропавший Иэн Дрейк и «Иэн Д.» из блога пастора Боба — один и тот же человек. Еще в статье было небольшое заявление от Дрейков, они сказали, что желают лишь одного — чтобы их сын был в безопасности. «Мы продолжаем поддерживать «Миссию счастливых сердец» во всех ее благих начинаниях», — добавили они.

Только перечитав последний абзац в шестой раз, я поняла, что пастор Боб ответил на происходящее тем, что «расширил маршрут своего турне по Восточному побережью» и, очевидно, пытался выжать из этой истории как можно больше внимания прессы, даже если речь шла о совсем незаметных местных газетенках. Изначальная же цель поездки пастора Боба, видимо, заключалась в посещении штатов Восточного побережья, в которых дело шло к узакониванию однополых браков, и в разжигании страстей среди той катастрофически уменьшающейся части населения, которая продолжала активно порицать гомосексуальные брачные связи. Я подумала, что он все-таки удивительно смелый человек, раз решился заявиться в Бостон со своим флагом ненависти наперевес. Конечно, очень может быть, что он отправился туда только ради гей-баров. «Мы связались с Лоусоном по телефону, — было сказано в конце статьи. — Он находился в этот момент в Брэттлборо, штат Вермонт, где утром в воскресенье у него запланировано посещение богослужения, а вечером — лекция». Воскресенье — это сегодня.

Я выругалась в адрес компьютера, достаточно громко, чтобы девочки-подростки в баскетбольной форме, бравшие ключ от номера на стойке регистрации у меня за спиной, захихикали. По вермонтским стандартам Берлингтон находился достаточно далеко от Брэттлборо, но все-таки расстояние было не слишком большим, и я задумалась, что же в действительности заставило Иэна привезти меня в Вермонт. Но нет, не мог же он убежать от человека лишь для того, чтобы потом побежать обратно к этому же самому человеку?

Я снова взглянула на сообщение Рокки и еще раз прочла его оскорбительно сухое «Береги себя». Раньше он даже не подписывал своих писем, а теперь не просто подписался, но еще и использовал эту не свойственную ему форму прощания, из-за чего в записке послышалась какая-то жутковатая угроза. «Береги себя» — в смысле «Берегись!». В смысле «Тебе не уйти».

Вернувшись в комнату, я увидела, что Иэн аккуратно распаковал все свои вещи. Неужели он делает это каждый вечер? Прошлой ночью, когда мы впервые остановились в одном номере, я была в баре, пока Иэн устраивался. Теперь же я наблюдала своими глазами, как он кладет ингалятор в ящик прикроватной тумбочки, а потом вытаскивает из рюкзака стопку рекламных брошюр и ресторанных флаеров, которые он, судя по всему, собирал в течение всего нашего путешествия, и раскладывает их полукругом на комоде вместе с романами Лоури, книгами о Вермонте и «Игрой в Египет», помеченной наклейкой публичной библиотеки Ганнибала.

— Простите, я ее не зарегистрировал, — сказал он, когда я увидела книгу. — Мне бы все равно не разрешили такое взять. Я пытался почитать ее, когда ночевал в библиотеке, но мне стало страшно. Не знаю, как днем, но по ночам у вас там точно слоняются призраки!

— И чьи же это призраки?

— Наверное, мертвых библиотекарш. Не таких, как вы, а всяких старушек, которые так и не вышли замуж.

Лежа в кровати в ту ночь, я думала о том, какая прекрасная детская книга могла бы из этого получиться: библиотека, где обитают дружелюбные привидения-библиотекарши. Они бы летали вокруг стеллажей и оставляли подсказки в пыльных книгах, чтобы помочь трем детям отыскать сокровище, спрятанное где-то в полу. А разве можно придумать более удачное место для тайн и секретов, чем библиотека? Тысячи закрытых книг, сотни полок..

А может, этим займусь и я сама — после того как меня подстрелят или я умру от горя. Я бы летала вдоль стеллажей, подсматривала и пугала и, как снежные хлопья, разбрасывала подсказки. А если бы дети затеяли игру в прятки, я бы произносила заклинание, и они бы могли заползать в книжку с картинками. И если бы полицейские, репортеры или пасторы явились искать детей, я бы выскочила из своего кукольного балаганчика, зашевелила призрачными пальцами и всех распугала.

Все ищут Иэна. Помоги его найти!

Может, он под кроватью? Подними картонную заслонку!

Нет! Это кошка!

А что если он в «БобМобиле»?

Нет! Это пустозвон-фундаменталист.

Может быть, он пьет кофе с украинцем по фамилии Шапко в квартире в многоэтажном доме?

Нет! Это отец семейства и по совместительству отцеубийца.

Может, он находится в мужском туалете и звонит оттуда в ФБР со своего мобильного?

Нет! Это Рокки — дружелюбный библиотекарь.

А не он ли кружит рядом с отелем в ржавой голубой машине с пенсильванскими номерами?

Нет! Это странный человек с уложенными гелем волосами и нагоняющими ужас темными очками!

А может, он мотается зигзагом по северному Вермонту в компании потенциальной революционерки и время от времени принимается изображать из себя Джули Эндрюс[71].