Джереми опять задумчиво посмотрел на два устройства. Одно красное, другое белое — такие же, как старинные короны Верхнего и Нижнего Египта.

— Короны, — пробормотал он.

Это были первые слова, нарушившие молчание. Полдюжины голов резко повернулись в его сторону. Стоун тоже.

— Да? — спросил он.

— Эти два устройства. Мы знаем, что, чем бы они ни были, они предназначены для того, чтобы их носили на голове. В конце концов, именно они изображены на картине в камере один.

Стоун ничего не ответил. Он просто покачал головой.

— Они не могут быть ничем иным, кроме как коронами, — продолжал размышлять вслух Джереми. — Одна из них красная, другая белая — цвета те же. Они даже отдаленно напоминают двойную корону, если отталкиваться от изображений, которые мы видели.

— Это не короны, — сказал Стоун тихо и отстраненно. — Это поделки безумного царя, которому потакали льстивые жрецы: игрушки, и ничего более. Неудивительно, что его потомки порвали с его развлечениями.

— Согласен, они очень странные, — ответил Логан. — Это не короны в обычном понимании этого слова, декоративные или стилизованные. Но они должны иметь некую ценность — и притом огромную. В противном случае, скажите мне, зачем помещать их в самой святой камере гробницы? Зачем запечатывать в такие великолепные оболочки? Зачем писать на них такое страшное проклятие?

— Потому что Нармер был безумен, — с горечью произнес Стоун. — Мне давно надо было об этом догадаться. Зачем здравому человеку требовать, чтобы его похоронили здесь, в этом богом забытом месте, за многие мили от собственного царства? Зачем ломать традицию, длившуюся тысячу лет?

— Нармер сам был традицией, — вставил доктор Раш, — а не наоборот.

Во время этого обмена мнениями Тина вернулась к ограненному золотом столику и вновь стала пристально смотреть на папирусы, сосредоточенно переводя взгляд с одного на другой. Потом она рывком повернулась к группе и объявила:

— Кажется, я поняла!

Все уставились на нее.

— Как я говорила раньше, фараоны Древнего Египта очень интересовались близким к смерти состоянием, — продолжила Ромеро. — Они называли его «второй сферой ночи». Однако, если я правильно поняла эти тексты, они не только интересовались им. Кажется, они, во всяком случае Нармер, практиковали его.

— О чем вы говорите? — возмутился Стоун. — Как можно практиковать такое?

— Я просто рассказываю вам, что поведали мне папирусы, — ответила Тина спокойно, взмахнув одним из свитков для убедительности. — Здесь снова и снова упоминается об иб. Так называлось в древности сердце. Египтяне верили, что сердце, а не мозг является вместилищем знаний, чувств, мыслей. По их верованиям, оно являлось ключом к душе, самым важным для выживания в загробном мире. Однако в этих текстах иб употребляется не в религиозном смысле. Оно описано скорее в… — Тина колебалась, подыскивая правильное определение, — …скорее в клиническом смысле. — Она положила свиток на место. — Я говорила раньше, что эти письмена похожи более на инструкции, чем на заклинания.

— Инструкции? — усмехнулся Стоун. — Инструкции к чему?

Реплика была встречена молчанием.

— Это звучит парадоксально. — Логан повернулся к Ромеро. — Вы утверждаете, что древние египтяне считали сердце самым важным органом для выживания в потустороннем мире?

Ромеро кивнула.

— Попав в потусторонний мир, сердце фараона тщательно исследовалось и проверялось Анубисом в соответствии с церемонией, называемой Взвешиванием Сердца. По крайней мере, так считали поздние египтяне.

— Но смерть наступает с остановкой сердца. Как может остановившееся сердце быть использовано в другой… — Логан неожиданно прервался. — Подождите. Что вы только что сказали? Вы сказали, что вся гробница напоминала вам репетицию смерти Нармера и его перехода в мир иной. Сухая прогонка, так сказать. Правильно?

Тина вновь кивнула.

Логан перевел взгляд на интерьер гробницы. Вдруг его словно ударила молния — и он все понял.

— О мой бог! — прошептал он. — Багдадская батарейка.

Какое-то мгновение никто не шевелился. Затем так же медленно, как и тогда, когда опускался на колени, Стоун поднялся и пристально посмотрел на Логана.

— Как раз перед Второй мировой войной, — продолжил энигмалогист, — в деревушке в окрестностях Багдада были найдены некие артефакты, очень старые. Их назначение было неизвестно. Терракотовый горшок, а также медный лист в форме цилиндра, с железным прутом наверху, и несколько других. На них тогда не обратили особого внимания — до тех пор, пока ими не заинтересовался директор Иракского национального музея. Он опубликовал труд, в котором высказал теорию, что эти артефакты, если их наполнить лимонной кислотой, или уксусом, или какой-либо другой жидкостью, способны создавать электрическое напряжение; первоначально они функционировали как примитивная гальваническая батарея. Батарейка.

Все напряженно молчали, уставившись на Логана.

— Я слышал обо всем этом, — сказал Стоун. — Что батарейка была маленькой, слабой и, возможно, использовалась для церемониальной гальванизации предметов.

— Правильно, — подтвердил Логан. — Она была небольшой и слабой. Но она и должна была быть такой.

— Боже! — воскликнула Ромеро, указывая на устройства, лежавшие у ног Стоуна. — Вы хотите сказать, что…

Джереми осторожно поднял предмет, покрытый красной эмалью, увенчанный железным прутом, и скрученную медную пластинку. Потом взял чашеобразный предмет с длинными свисающими золотыми нитями. И очень осторожно положил красный предмет сверху белого устройства. Они прекрасно подошли друг к другу.

— Двойная корона, — сказала Ромеро.

— Точно. Но она имеет очень специфическое, даже, я бы сказал, священное предназначение. Обратите внимание на элементы, из которых она состоит. Медь. Железо. Золото. Добавьте лимонного сока или уксуса, и у вас получится батарейка — однако гораздо более мощная, нежели та, что была найдена в Месопотамии.

— Одна из тех урн, стоящих по углам. Она определенно пахла уксусом.

— А еще эти свисающие золотые нити, — добавил Раш. — Вы полагаете, что они могли служить… электродами?

— Да, — подтвердил его догадку Логан. — Если правильно расположить их на груди, то они могут быть использованы для остановки сердца.

— Остановка сердца, — повторил Стоун. — Костюмная репетиция смерти.

— Возможно, не единственная репетиция. Взгляните на запасы материалов, хранившихся в этих золотых ящичках.

Стоун вытянул руки вперед. Логан аккуратно передал ему устройство в виде короны.

— Костюмная репетиция смерти, — снова повторил Стоун. Он нежно, почти любовно погладил корону.

— Это может быть даже больше, чем репетиция, — многозначительно проговорила Ромеро. — Помните, какое огромное значение придавали древние египтяне сердцу? Остановить и запустить его вновь — это, возможно, являлось не только подготовкой фараона Нармера к смерти, но и валидацией[25]его святости.