Она занималась самообманом, думая, что это спокойствие даровано ей божеством, но какая разница, если бремя ее от этого становилось легче? Но тут девушка, опять словно прочитав мои мысли, произнесла:

— Это не богиня облегчает мои страдания; я сама, помолившись ей, нахожу в себе новые силы.

Она, вероятно, получила хорошее образование, если рассуждала подобным образом.

— Твоя богиня молодая или старая? — спросил я.

— Она молода, — сказала девушка. — Этот алтарь сложили меньше чем двадцать лет назад. И она на самом деле существует; моя матушка говорила с ней. Вы мне не поверите, но это так. Рассказать?

Видя, что это ее приободрит, я сказал, что буду рад ее выслушать.

— Этот город был в то время невелик. Моя мать жила тогда на юго-востоке, среди холмов и долин, там, где начинаются южные озера. Однажды перед заходом солнца она работала в поле и вдруг увидела женщину, идущую по дорожке между снопами. Запомните, день уже клонился к закату, свет Масримаса угасал, но от женщины исходило сияние. Свет шел от ее волос и кожи, белой, как алебастр, а лицо ее, как вспоминала моя мать, светилось неземной красотой.

У меня перехватило дыхание.

Она не заметила и, смеясь, продолжала:

— Вы не поверите мне, но послушайте. Тропинка между снопами вела как раз к тому месту, где стояла моя мать. Вскоре белая женщина подошла совсем близко к матери, и та в страхе упала на колени. Она тогда была беременна мной и, может быть, поэтому у нее разыгралось воображение. Женщина повернулась к моей матери и спросила: «Не скажешь ли ты, есть ли за холмом город?» Моя мать с трудом ответила, что есть. Она была уверена, что это — фея, потому что она прекрасно говорила на горно-масрийском наречии, хотя и было видно, что она пришла издалека. Затем женщина произнесла: «У тебя будет ребенок». В голосе ее не было ни угрозы, ни презрения. Моя мать испугалась, что на ее чрево наложили проклятие, но женщина протянула руку и положила ее матери на лоб, и все ее страхи тут же исчезли. Женщина сказала: «Когда у тебя начнутся схватки, думай обо мне, и ты не почувствуешь боли. Роды пройдут быстро и без осложнений, и ребенок родится крепким. Хотя боюсь, — и тут она улыбнулась, — что у тебя родится не мальчик, а девочка, и ты, возможно, об этом пожалеешь». Ошарашенная, моя мать предложила принести ей поесть и попить, но незнакомка сказала, что ей ничего не нужно, и, снова пустившись в путь, вскоре скрылась в темноте.

А теперь о самом чудесном. Когда пришло время, моя мать вспомнила о том, что сказала ей незнакомка. Она произнесла ее имя — говорила ли я о том, что женщина сказала матери свое имя? — и внезапно боль от схваток исчезла, и через час я появилась на свет, я и была той самой девочкой, здоровой, кровь с молоком. Вы, конечно, считаете, что все это — чушь, но боль при родах — не самое приятное, что может быть, и любая женщина наверняка почувствует, когда эта боль уходит под действием волшебства. Снова обретя дар речи, я спросил:

— А как твоя мать считает — это была богиня или ведьма?

— Возможно, и то и другое. Но в Бар-Айбитни я снова услышала имя незнакомки. Обычно ей поклонялись бедные. Говорят, что она вошла в город отсюда и пошла дальше на северо-запад, может быть, в Симу, по древнему торговому пути.

— В Симу, — повторил я, невольно поглядев в сторону спада.

— Да, — сказала моя спутница. — Поэтому здесь, на западной стороне алтаря, вырезан ее образ, — и она подвела меня к нему.

Раньше я его не замечал. Мне просто в голову не могло прийти нечто подобное; оказывается, то, что я принял за присутствие Уастис в Бар-Айбитни, было лишь памятью о ней, старым воспоминанием; оказывается, пока я прочесывал город и его окрестности в поисках ее следов, ее символ был здесь, на холме, откуда я смотрел в ту ночь, как появились хессеки. Интересно, те, кого я нанял для поисков, просто не заходили сюда, или же им не пришло в голову, что это нежное пасторальное божество и есть та самая возникшая из ада Белая ведьма?

Образ ее, вырезанный на белом камне, был крошечный — величиной с ладонь — и сделан не очень искусной рукой, но приятен для глаза. Стройная женщина в просторном плаще, ее длинные волосы рассыпались по плечам, а руки скрещены на груди. Сначала мне показалось, что лицо ее стерлось от времени, но потом я понял, что так было с самого начала.

— Ее лица здесь нет, — сказал я. — Оно было так безобразно?

— Нет, нет, — ответила девушка, — прекрасно. Может, искусный резчик из города и смог бы воспроизвести ее внешность, но простой фермер решил сделать так. Говорят, она спустилась с небес в серебряной лодке, но это уже другая история.

Я обхватил голову руками. Девушка подошла и погладила меня по волосам. Она сказала, что ей пора идти, что она очень хотела бы мне помочь, если бы могла, и извинилась, что приняла меня за Вазкора.

Когда мы прощались, в глазах ее снова была печаль, но рана ее начала понемногу затягиваться, тогда как на мою словно насыпали соли. Я не спросил, как ее зовут, но мне хотелось узнать имя богини — не Уастис ли ее называют?

Нет, сказала она, ее зовут Карракет. Хотя мать ее произносила это имя немного по-другому, она сейчас точно не помнит, как.

Она пошла домой, а вслед за ней поплелся Чэм, ее воинственный охранник с дубинкой у пояса и с зонтиком от солнца в руках.

Я тоже понял, куда мне нужно идти, но не двинулся в путь, пока солнце не склонилось к закату и море за стеной не окрасилось в желтовато-медный цвет.

Низко надвинув на голову капюшон, я пошел искать Гайста на поле рядом с Лошадиным базаром. Все шрийские повозки уже разъехались, осталась только одна, запряженная двумя белыми быками, которые, стоя в ночной прохладе, время от времени шевелили розовыми ноздрями. По логике, я никак не мог ожидать, что Гайст ждет меня, и даже предполагать, что он не умер во время чумы, но все-таки я знал, что встречу его там, и он действительно стоял у повозки, закутавшись в красный плащ волшебника. Он тоже чувствовал, где и когда я буду искать его. Я направился к нему, и он поднял руку, приветствуя меня, как будто мы заранее договорились о встрече в этот день и на этом месте. Телепатия дала мне о нем ложное представление, но своими поступками он его исправил. И он тоже был обманут, но все-таки предупредил меня об облаке смерти, тьме и проклятии. Он предложил мне свою помощь.

— Вы поедете с нами? — спросил он меня. Он поглядел на мое лицо, полускрытое капюшоном, и произнес:

— Вы все еще выглядите, как мальчик, хотя внутренне вы постарели на десять лет. Мне все рассказали.

— Вы слышали о том, что я умер?

— И об этом тоже. Мне приходилось слышать и более странные вещи. И менее странные.

— У вас в Симе, — спросил я, — есть богиня по имени Карракет?

В темноте горел костер, над которым висели котлы с едой, рядом на траве сидели три женщины и болтали друг с другом.

— У людей Шри только один бог, он — ни мужчина, ни женщина, и это, скорее, даже не бог, а идея. Имя Карракет мне неизвестно.