Этот вечер был как раз срединой весны. Первая ночь моего возвращения. Раздался стук в дверь. Голос. Эрконвальд. Спрашивает разрешения войти. Расскажу ему о моем отце. А он, возможно, расскажет о своем. История может оказаться такой печальной. Что весь народ будет рыдать. Он стоит, сияя глазами. Белый воротник летней рубашки выпущен на лацканы.

— Добрый вечер, уважаемый. Как хорошо видеть вас снова. Надеюсь, ваша поездка в столицу была спокойной и прекрасной. А ваше возвращение не слишком омрачено следами пожара. По поводу чего я выражаю вам свои самые печальные соболезнования. Это была полностью моя вина. Я поджигал обувь УДС и замерял его боль, когда он вышел из под контроля и помчался на башню. Мы, где могли, все заделали и почистили. И теперь я пришел попрощаться. К сожалению, я должен уезжать.

— А змеи тоже уезжают?

— Они упакованы. Баки полные бензина. Шины накачены до нужного давления.

— Эрконвальд, мне жаль, что вы уезжаете.

— Путлог настроил ваш орган. Франц нашел свои минералы. Надеемся, мы вам пришлем о них хорошие новости. Если в шахте произойдет обвал, ничего не предпринимайте, а дайте нам знать.

— Спасибо.

— С вашего позволения Барон хотел бы побыть у вас еще немного. Он нашел граммофон и коллекцию пластинок, которые хотел бы послушать.

В этот печальный вечер я приподнял голову от подушки. Окинул взглядом постельные покрывала и рассыпающуюся мебель. Мои сатиновые панталоны и шелковые чулки на спинке стула. Чтобы посмотреть как уходит этот человек. Который сказал, что, не смотря на все эпидемии и землетрясения, величавые руины Кладбищенского замка будут удивлять тех, кто придет потом. Не смотря на пятна запекшейся крови. Оставленные Блаем. Который ослабил супругов УДС. Увечьями, нанесенными в ваше отсутствие. Все трое сцепились в драке в часовне, круша церковные скамейки. Блай ушел, оставив за собой Две Изуродованные Задницы. Которые сейчас лежат вместе навзничь, обсуждая, какие судебные действия им теперь предпринимать. Остается только надеется, что действовать они будут осмотрительно. Так чтобы завтра наступило с новых объявлений, бросающихся радостно в глаза. А вы, уважаемый, человек сплошного благородства. И бесконечной доброты. Как самый младший из трех детей я могу умножить два фактора и вывести кубичный корень за доли секунды. Теперь я уезжаю, чтобы присутствовать при снятии посмертной маски с моей недавно умершей матери при захоронении ее останков. Я вам всегда отвечу, уважаемый, вам только стоит меня кликнуть. Не беспокойтесь.

На рассвете их верхнего окна зала я наблюдаю за отъездом. Франц перетягивает капот машины широким стропом. Путлог укладывает ящики на крышу. Из окон машут руками. И вниз по холму они отправляются. Затем проезжают по каменному мостику. И скрываются среди деревьев поместья.

Ужинаю в спальне перед камином. Щи, варенная крапива и картошка. Магазин в кредит уже не дает. Выражают недовольство. Насчет крупных невозвращенных долгов. Но счета так и не прислали, чтобы не обижать. Персиваль сказал, что хозяин магазинчика там на холме выглядел за прилавком всегда вполне счастливым. С закатанными рукавами над гроссбухом. Лысый с огромными розовыми щеками и всегда улыбался, прибегая с последним заказом. Теперь они бледные, а он едва шевелится, выбирая бекон. Чуть не плачет, когда Персиваль уходит, сгибаясь под грузом. Стоя в проеме двери, бормочет о свежих признаках цинка, свинца и радия в шахте.

Бладмон в нервной готовности. Прерывает свои баталии с Бароном за шахматной доской, выглядывает из дверей в коридор, кланяется и улыбается. Говорит, Клементин, не сбавляйте оборотов жизни на доброй посудине Кладбищенский Замок. Дело времени и берег изобилия появится. А пока он всегда на палубе готовый, если надо, встретить новые осложнения при любом непонимании. Наступившие очень скоро. Со звуком автомобиля, взбирающегося вверх по холму, как это было всегда все эти месяцы. Из него вышли лукоеды. Добрались они только до паба. И жутко кутили там три дня. Потом Эрконвальд отправился дальше в столицу на поезде, снимать посмертную маску со своей матери.

Обитатели замка срезают путь прямо через поля, чтобы привлечь к себе внимание. В темном интерьере шумного паба. Под названием Пустая Петля. Толкая перед собой супругов Ута в кресле-каталке. Так, чтобы и они могли поджариться в печи проклятий. И потерять пару седых волос в чреве неудовлетворенности. Экс-зеки теперь охраняют Глорию. Которую УДС, кипя от гнева, обозвал падлой, готовую лечь под любого, как кран, готовый подать горячую воду, стоит его лишь повернуть. И что он ванну уже принял.

Пара УДС смерила меня недружеским взглядом, когда они шли на дневную прогулку через верхний зал с помощью Ины и Имельды в белых кружевных шапочках, которых они одарили большими коробками сливочных шоколадных конфет. Все теперь мигрировали из обгоревших северных комнат в южные. Как-то ранним утром в солнечных лучах, струящихся через купол большого зала, молча стоял Эрконвальд. Поднеся бинокль к глазам, он наблюдал за птицами, свившими гнезда в гипсовых украшениях над потолочными карнизами. Сказал, что среди них есть три редких вида. Каждый из которых может огорошить меня пометом. И огорошил, когда Эрконвальд объявил, что он и Глория обручились и собираются пожениться.

Шарлен по утрам, когда я к ней тянулся, отодвигалась в сторону. Фыркала и заявляла, за кого вы меня принимаете. Так как я едва мог кого за что-то принимать, я стал ждать полдника. Когда человек в более здравом уме. И она, пятясь, ушла с подносом. После приятно торжественного обеда планирую свое самоубийство. Которое должно произойти на рассвете на океанском лайнере. Время, против которого едва будут возражать твои попутчики. Большинство которых заняты, лежа друг на друге, или слишком изнурены, чтобы обратить внимание на такую печальную мелочь за завтраком. Если они вообще в силах принять пищу. Оно не должно произойти в самом начале путешествия, чтобы на омрачать остальную часть поездки. В четыре утра перелезь через леера на корме. В ночь проведения бала-маскарада. Когда все должны будут знакомиться друг с другом. Вполне достаточно, что внести определенный диссонанс. Но до того, как начнутся глубокие разногласия. С расцветом дружбы.

— В чем дело, Шарлен?

— Ни в чем.

— Ты сердита.

— Нет.

— Да.

— Ну, а если и так. Вам то это для чего знать? Если вы игнорируете меня все эти недели. Я только служанка. Которой помыкают все кому не лень. Мне все это надоело. И я ухожу. Я только ждала вашего возвращения, чтобы сказать вам об этом. И это не потому, что я не держусь за место. Но вы позволили этой банде сесть вам на шею, воровать, обманывать вас и чуть не сжечь весь замок. От того, что они тут творили, когда вы уехали, покраснел бы сам дьявол. Каждую ночь одно и то же. Меня тут преследовали чуть ли не до смерти. Если не приставали ко мне на кухне, то один за другим ломились пьяными ко мне в спальню, колотя в дверь. Персиваль безостановочно таскает им вино. К первому блюду не приступят до тех пор, пока половина из них не передерется. Тарелки с едой летали по всему месту. Признаюсь, меня то и дело разбирал смех. Особенно когда г-жа УДС стала искать, куда это Глория удалилась с ее мужем. А они оба святотатствовали за органом в часовне. Пейте чай, а то остынет.