ещё за день до этого пять, всего четырнадцать. За это и был представлен к награждению Золотой Звездой. Но потом последовали отход и окружение. Я думаю, затерялось всё. Скорее всего, это какой-то другой Туманов.

– Понятно. А этих двух как сбил?

– У меня отличный глазомер и оружие чувствую хорошо. Сделаю несколько выстрелов, чтобы понять, что от него ждать, и дальше проблем нет. Я по кабинам или моторам штурмовиков не стрелял, они бронированы, бил по авиабомбам, их видно было. По первому бил и точно попал, но бомба не взорвалась. Потом по другим – и две детонации.

– Он прав, – сообщил лейтенант-сапёр, – мои бойцы изучают бомбу, решили подорвать её на месте. В корпусе пулевые отверстия обнаружили, четыре точно.

– А у нас, как назло, ни одной зенитки не осталось. Поставили бы к пулемёту этого ворошиловского стрелка.

– Ворошиловских стрелков много, а я один.

– И скромный какой, – негромко пробормотал лейтенант-сапёр, но всё его услышали.

– Когда, ты говоришь, зенитную батарею доставят?

– Завтра вечером, я так думаю.

– И крупнокалиберный пулемёт там есть?

– Есть. Им я и работал. Вон он на фотографии.

– Отлично. Как доставят, так и примешь им командование. Расчёт и водителя тебе найдут.

– Товарищ майор, мы же договорились: я красноармеец до конца войны.

– Это ты с генерал-лейтенантом Коневым договорился. Однако я могу пойти тебе навстречу. Будешь командовать, оставаясь красноармейцем.

– А, ну тогда согласен.

– Договорились. Как доставят вооружение, сообщи, а пока назначаю тебя нашим зенитчиком. Будешь охранять небо над позициями полка. Сам выберешь, где разместить. Подчиняешься мне лично. На этом свободен.

– Есть, – козырнул я и, получив разрешение забрать свой газетный листок с заметкой из Белостока, покинул землянку.

Что интересно, меня спросили, награждали ли меня, то есть писали ли на меня наградной листок, а вот о том, что в газете в списках награждённых есть моя фамилия, не было сказано ни слова. Чую интригу. Так и оказалось. Комполка попросил комиссара обставить всё торжественно, при построении полка. Ротный, оставшийся в штабе, подтвердил, что будет молчать. Ну и ладно.

Вернувшись в расположение взвода, я сообщил Потапову о решении комполка: мол, меня отправляют в зенитное подразделение, возможно окончательно переведут. Правда, подразделения пока нет, потеряно в боях, но будут восстанавливать. А позиция тут действительно мало годна для прикрытия всего полка, лучше расположиться у штаба, чуть в тылу, тогда и брод прикрою, и оба батальона по бокам. Полк занимал примерно четырёхкилометровую линию берега этой речушки, соседей по сторонам, как я понял, нет.

Я забрал все свои вещи и стал устраиваться на новом месте. До вечера готовил основную позицию и две запасных, один, людей мне пока не прислали. День прошёл благополучно, немцы летали часто, но у брода больше не появлялись. Кормили нас на удивление вкусно, тут неподалёку городок, там хлебопекарня, свежий хлеб привозили, пищу в котлах. Когда стемнело, я несколько часов провёл в воде, а после полуночи устроился у пулемёта и уснул.

Всю ночь к нам выходили и целые подразделения, и небольшие группы, и одиночки, только у нашего брода их несколько тысяч было. Наша дивизия появилась, чуть в тылу разворачивалась, соседи по флангам окапываться начали. Обе наши роты вышли, которые в заслоне оставляли. В тылу полка уже работал сборный пункт, туда их и направляли.

Ночь прошла благополучно, с завтраком чуть опоздали, полдевятого только выдали. И этот приём пищи нам чуть не испортили немцы. В стороне пролетала группа бомбардировщиков, которых охраняли две пары немцев. Охраняли бы себе и дальше, но одна пара решила поработать по нашей позиции: уверен, сверху наш полк отлично видно, маскировка тут не проводилась от слова совсем.

«Мессеры» начали пикировать, а так как я не забывал их отслеживать, то тут же отставил котелок, в котором были макароны с кусками рыбы. Положил ствол на борт разбитого грузовика (его ночью танкисты повредили, не заметив, и бросили) и открыл огонь короткими очередями. Борт не самое удобное место: ствол елозит, прицел сбивается, перед каждой очередью приходится заново наводить. Однако ведущего я сбил, он рухнул в воду у брода, только хвост торчал. А я уже бил по ведомому, этот ушёл с измочаленным пулями хвостом. Если бы я находился на своей позиции и был готов к открытию огня, оба бы тут остались. Обидно.

Командование полка решило воспользоваться происшествием, и уже в десять часов утра был торжественно собран полк (ну, кроме дежурных пулемётчиков). Поздравив меня с очередным сбитым самолётом, нам зачитали приказ о награждении меня высшей наградой страны. Это произвело впечатление на всех, стоявших в строю. Меня долго поздравляли, а потом все вернулись к службе. О моём представлении к награде уже передали в штаб дивизии; когда будет вызов на награждение, меня предупредят и сообщат точную дату. Ну а пока воюем.

За день появились всего две возможности открыть огонь, да и то по немцам, пролетавшим мимо. Слабое у меня оружие для высоты, но зацепить один из них мне удалось: уходил он с дымящим мотором. Это обстоятельство также вызвало радость у бойцов, но более слабую: не сбил. Да тут поди сбей, вообще чудо, что достал.

Попытался выяснить, где находятся зенитчики полка. Оказалось, тех, что остались, отправили в дивизию получать новую технику и вооружение, но так никто и не вернулся. Потому никто из зенитчиков и не пришёл знакомиться, их просто не было в полку. По сути, если меня переведут, я буду единственным зенитчиком.

Наши весь день продолжали подходить к броду. Немцы появились только ближе к вечеру, да и то разведка на трёх мотоциклах. Посмотрели со стороны, сверкая оптикой, развернулись и уехали. Тогда и сократились выходы наших, уже не по дороге выходили к реке, а по полям шли, но пока ещё шли. Могилёв вроде уже всё, взяли, а Смоленск за нашими спинами. Немцы захватили окраины, но мы на дороге к нему стоим, не давая окружить.

Могилёв уже больше недели бился в окружении. Блин, если бы не нужда держаться тихо, не прыгая выше головы (и так по грани хожу), я бы тут повоевал. Ох как повоевал! Немцы бы кровавыми соплями умылись, особенно от таких штук, как тяжёлые огнемётные установки залпового огня «Солнцепёк» или «Буратино», у меня каждой по четыре единицы, без заряжающих машин: големы справятся. Но пока немцы нас давили и пёрли вперёд, захватывая территории.

Вечером, за два часа до наступления темноты, я, как и обещал, передал бывшее вооружение второй батареи 7-го зенитного артиллерийского дивизиона нашей 7-й