жестом остановил его и, посмотрев на меня, указал на дверь кабинета. Я встал и вышел в приемную. Минут через пять секретарь снова пригласил меня зайти. Брайт стоял за столом.

— Ньюсмен,— сказал он грубо,— меня предупредили, что члены Совета вашей «Гильдии» после событий на Ориенте настроены враждебно к нам, людям миров Френдлиза. И, скорее всего, ваши репортажи могут и не увидеть свет! А если это так, то какая же нам от вас, ньюсмен, польза?

— Но я...— я не говорил, что буду восхвалять ваш народ, сэр. Мне достаточно объективно осветить жизнь простых тружеников, простых людей ваших миров!

— Да,— кивнул он головой.— В этом что-то есть! Тогда пойдем и посмотрим на наших людей!

Брайт вышел из команты и по эскалатору провел меня в гараж. Мы сели в машину и поехали.

— Смотрите,— сказал священник, когда мы проезжали через небольшой городок.— Мы с муками выращиваем на наших каменистых почвах всего один урожай в год. И для того чтобы наш народ не голодал, мы вынуждены закупать продовольствие на других планетах. А для того чтобы достать на это деньги, мы вынуждены продавать своих юношей в солдаты. Что обезображивает их юные души, когда они отправляются на другие миры, чтобы принять участие в чужих войнах?

Я повернулся и увидел, что его глаза впились в меня.

— Отношение... к ним,— сказал я как можно растерянней. Брайт рассмеялся.

— Отношение?! Оставь простые слова, ньюсмен! Не отношение,— нет...— гордость! ГОРДОСТЬ!!! Худые, искусные лишь в труде и владении оружием, они для тех, кто их нанимает, всего лишь грязный убойный скот! И я тебя спрашиваю, ньюсмен, что им остается? Им остается только гордость, чтобы защитить себя!

Он печально улыбнулся.

— Вот что ты можешь увидеть здесь! Но что ты сможешь сделать своими статьями на других мирах? Научить скромности и гостеприимству тех, кто нанимает Детей Божьих?

Он вновь насмехался надо мной. Но я уже изучил его достаточно, чтобы не обращать внимания на это.

— Думаю, что если бы миры внезапно узнали, что ваши люди, Старейшина, более терпимы — не интересны, нет, а просто терпимы, то отношение к ним могло бы в корне измениться,— сказал я и посмотрел прямо в глаза старику.

Брайт отвел свой взгляд и, посмотрев в окно, вдруг приказал водителю:

— Остановитесь!

Мы находились в маленькой деревеньке. Одетые в черное люди двигались между одноэтажных бараков, сделанных из резины,— временных строений, которые на других мирах уже редко использовались.

— Где мы?— поинтересовался я.

— Этот город называется «Понимание Господа»,— ответил Брайт и открыл дверцу машины.— Кстати, ньюсмен, к нам направляется тот, кто очень хорошо вам знаком!

Действительно, фигура в военной форме приближалась к нам. Когда человек подошел к машине и остановился, я узнал в нем Джаймонта Блека.

— Здравствуйте, сэр,— приветствовал он отца Брайта.

— Да снизойдет на тебя благословение Господа нашего,— сказал в ответ Глава Объединенных Церквей. И не поворачиваясь ко мне, произнес:

— Надеюсь, ньюсмен, вы узнали этого человека? Так вот, я хотел бы... Форс-лидер,— обратился он к Блеку,— вы видели этого человека дважды. Первый раз, когда просили руки его сестры, и еще раз, на Новой Земле, когда он хотел получить пропуск для своего помощника. Что вы можете сказать о нем?

Глаза Джаймтона сузились, вглядываясь сквозь полумрак кабины в меня.

— Только то, что он любил свою сестру и хотел для нее лучшей жизни, чем бы я мог ей предложить,— спокойным, как и его лицо, голосом произнес офицер.— Он хотел спасти своего шурина...— Джаймтон повернулся к Брайту и сказал: — Я верю, что он честный человек, Старейшина.

— Я не спрашиваю вас, во что вы верите!— взорвался Брайт.

— Как хотите,— пожал плечами Джаймтон.

Я почувствовал ненависть к этому человеку. Ненависть, которая вот-вот разорвет меня, несмотря на такие неподходящие обстоятельства. Ярость к этому спокойному человеку. Не только потому, что он только что рекомендовал меня как честного и хорошего человека, но и потому, что в его лице было еще что-то, чего я никак не мог понять. Но тут я осознал — он не боялся Брайта! А я — боялся! Хотя я и был ньюсменом с авторитетом «Гильдии» за плечами, а он простым офицером перед своим главнокомандующим, верховным военным вождем двух миров... Как он мог? И затем я вновь понял это. Зубы сжались от ненависти и раздражения. Джаймтон ничем не отличался от того лейтенанта, который отказался выдать пропуск Дэйву. Тот офицер готов был повиноваться Брайту, который был Старейшиной, но ни в грош не ставил Брайта как человека.

Таким же образом Брайт держал Блека в своих руках, но держал только меньшую се часть.

— Ваш отдых здесь окончен, форс-лидер,— резко сказал Брайт.—

Скажите своей семье, чтобы отправили ваши вещи в столицу, и присоединяйтесь к нам. Я назначаю вас в помощь этому ньюсмену. Мы присваиваем вам чин капитана, чтобы сделать эту должность более привлекательной.

— Сэр! — бесстрастно произнес Джаймтон, щелкнув каблуками и наклонив голову.

Когда мы возвратились, Брайт приказал Джаймтону ознакомить меня с ситуацией на Френдлизе и достопримечательностями этих двух планет. После короткого осмотра столицы я вернулся в отель. Это требовало выдержки — видеть постоянно возле себя Блека, официально поставленного, чтобы помогать мне, а неофициально — чтобы шпионить. Тем не менее, я ничего не сказал об этом, а Джаймтон тоже молчал. Это странное соседство двух людей, прогуливающихся по городу и не говорящих друг с другом, было вполне объяснимо, поскольку между нами стояли Эйлин и Дэйв.

Тем не менее, меня время от времени приглашали к Брайту. Он встречал меня более или менее приветливо, интересовался, как я вхожу в курс событий, и вообще, он выглядел более доброжелательным. Я понимал его. Он хотел как можно полнее использовать меня, ньюсмена, в деле рекламы своего народа.

День за днем, интервью за интервью, он становился в беседах со мной все доверчивее и мягче.

— Что любят больше всего читать на других планетах, ньюсмен?— спросил как-то Брайт.— Точнее, о чем они больше всего хотят знать?

— О героях, конечно,— ответил я.— Вот почему Дорсай имеет такую популярность... И вот почему другие миры, и в том числе Экзотика, так охотно нанимают их.

Днем позже он снова вернулся к этому разговору.

— Что делает людей героями в глазах общественности?

— Обычно это происходит на войне. Вот, например, если равное количество