Порогов похлопал его по плечу.

— Молодой человек, не пугай девушку, — громко сказал он.

Кучерявый, не оборачиваясь, смахнул руку, и тогда Николай взял его за руку и резко рванул к себе.

— Успокойся, дружок, здесь вообще-то не бордель, а салон самолета. Лучше бы тебе сесть на свое место.

Кучерявый оставил бортпроводницу и попытался освободиться. При этом он свободной рукою уперся Порогову в подбородок. Николай перехватил руку в запястье и, сжав, опустил ее на уровень груди. Кучерявый мгновенно понял, что это не ручонки бортпроводницы. В это время кто-то сильно и резко ударил Николая по затылку. Он отпустил кучерявого и оглянулся, наткнувшись надуло пистолета. Перед ним стоял сосед кучерявого по бизнес-классу.

— Руки за голову, — сказал он. — Я из ФСБ.

— А я из абэвэгэдэ, — нашелся Порогов. — А ну, спрячь пушку. Такими вещами на высоте не шутят. Кстати, покажите ваше удостоверение!

Фээсбэшник левой рукой достал удостоверение и сунул Николаю под нос. Он не ожидал, что Николай выхватит у него удостоверение. Глянув на фотографию, он сунул документ себе в карман.

В это время открылась пилотская дверь.

— Что здесь происходит?

— Да вот купили билет в бизнес-класс и думают, что им позволено все. Этот субъект, — Николай кивнул на кучерявого, — перепутал самолет с борделем. А его подельник пушкой размахивает. Что, нынче это разрешено? Я на всякий случай возьму удостоверение, чтобы хорошенько ознакомиться с ним где надо. По-моему, он такой же фээсбэшник, как я игрок олимпийской сборной по футболу.

— Верни удостоверение! — с угрозой в голосе процедил «фээсбэшник».

— Коль, верни удостоверение, — попросил Хлебников. — Зачем тебе эти неприятности?

— А это видел? — Николай с двух рук показал сразу же две фигушки. Одну «фээсбэшнику», другую Хлебникову. — У тебя в самолете пассажиры нажрались и руки начали распускать. Как это понимать?

— Передайте на землю. Пусть к самолету вызовут ОМОН, — приказал «фээсбэшник». — Этот тип напал на нас и отнял у меня удостоверение.

— Коль, верни документ, — вновь попросил Хлебников. — А то я буду вынужден вызвать милицию. У тебя ведь тоже нет права забирать чужие удостоверения.

— Вызывай, вызывай, там разберемся, — сказал Николай.

У самолета их действительно ждал ОМОН. Николая и «фээсбэшника» пригласили в машину, отвезли в комнату милиции. Уже в машине он услышал, как Хлебников, проходя мимо, сказал своему бортмеханику:

— Он, видимо, думал, что его всю жизнь «роллс-ройсы» встречать будут. А я ведь его предупреждал. Сам нарвался…

В милиции Николаю было предъявлено обвинение в нападении на пассажиров. Приглашенная для разбора заплаканная Юля сказала, что она ничего не видела и ничего не помнит. А Хлебников в основном подтвердил то, что говорил «фээсбэшник». Порогова попросили подписать протокол, но он, как и в самолете, показал ментам две фиги.

— Я на себя ничего подписывать не буду. Не на того нарвались. Кстати, этот субъект выдает себя не за того. Вы посмотрите. Там у него действительно служба безопасности. Но частная. А это, как говорят в Одессе, большая разница. Видали мы таких. Не считайте, что в провинции одни дураки собрались.

— Ничего, посидишь недельку-другую и не то подпишешь, — процедил «фээсбэшник».

В это время в комнату, где шел разбор инцидента, вошел знакомый капитан, которому Порогов когда-то дарил свою книгу. Дежурный офицер коротко доложил ему суть дела.

— Хоть мы тебя, Порогов, и знаем, но засадим в СИЗО, — пообещал капитан. — Будешь там свои вирши сокамерникам читать.

Николай смотрел на капитана, на его потертый форменный пиджак, на эмблемы и значки уже не существующего государства, на усталые и как бы выцветшие глаза. Только тут до него дошло, что на погонах у капитана уже майорская звездочка. Но это сути дела не меняло. Николай опять влип в неприятную историю и хорошо, что среди представителей власти появилось знакомое лицо. Рядом с ним важный, с пьяными и наглыми глазами стоял «фээсбэшник». Стараясь не встречаться с Николаем взглядом, он время от времени из пластмассовой бутылки наливал в стакан воду и жадно по-собачьи пил. В комнате было жарко и душно, в воздухе висел удушливый запах пота и водочного перегара.

— Ты хоть знаешь, с кем ты схлестнулся? Это же президент совета директоров авиакомпании Марк Бонд! — отозвав Николая в коридор, шепотом воскликнул вызванный для разбора воздушного инцидента Сергей Полищук. — А его спутник работал в КГБ, а нынче он директор московской «Даконы». Мне Плучек говорил, что ты звонил ему из Москвы насчет работы. И мы были готовы похлопотать за тебя. Надо было тебе влипнуть в эту историю. Теперь тебе «Даконы» не видать как своих ушей. И если говорить честно, я бы на твоем месте от греха подальше смотался отсюда. Москва — большой город. Найдешь себе занятие.

— Может, ты еще мне и билет выпишешь? — усмехнувшись, спросил Николай.

Полищук посмотрел на него внимательно, подумал и сказал:

— Ты же остаешься акционером авиакомпании. Значит, тебе положен раз в год бесплатный билет. Но с этим делом сам отмазывайся. Нам пришлось из-за тебя поднимать высокое милицейское начальство. За такие вещи, как нападение в воздухе на пассажира, по головке не гладят.

— И ты веришь, что все было так, как сказали?

— Николай, есть свидетели. Бортпроводница, командир экипажа.

— Бортпроводницу они запугали. Она же подневольный человек.

— А кто сейчас свободен?

— Хорошо, если тебя не затруднит, выпиши мне такой билет, — усмехнувшись, попросил Николай, — чтобы улететь отсюда и не видеть вас всю свою оставшуюся жизнь.

— Но ты не горячись. Думаю, все уладится. Мне этот Бонд вот где, — Полищук, оглянувшись, постукал себя по шее.

— Так ты сам его себе туда посадил.

— Посадил, но как ссадить, не знаю. — Полищук оглянулся на дверь. — Вцепился мертвой хваткой.

Через некоторое время, распрощавшись с «фээсбэшником» и Полищуком и поговорив с кем-то по телефону, капитан отпустил Порогова на все четыре стороны с поэтическим напутствием:

— Эх, люди русские, никак с собой не разберетесь. Как встретитесь, так сразу раздеретесь.

Не думал и не гадал Николай, что все его иркутские надежды встроиться в современную жизнь и хоть каким-то образом снова жить в авиации оборвутся самым банальным способом. Пылинки надо было, оказывается, стряхивать, а не кулаками махать. Скандал был ему совсем не нужен. Уж что-что, а такие новости разлетаются быстро. Хотя, когда по всей стране бардак, можно было и чихнуть на Бонда и его компанию. Как говорится, не жили богато, а с этими лучше и не начинать…

Из милиции он приехал к своей, теперь уже бывшей, теще Варваре Егоровне. После ухода Лизы у Николая с нею оставались добрые родственные отношения. Раньше он частенько смеялся, что ему надо было жениться на Варваре Егоровне, а не на ее дочери. Теща не только понимала его с полуслова, но и считала, что во всем виновата ее непутевая дочь, и надеялась, что, может быть, все образуется, и они вновь начнут жить вместе. Все старые вещи Порогова она хранила, протирала и переставляла книги в его библиотеке, и он был благодарен ей за это. Когда Николай зашел в подъезд, и без того неважное настроение испортилось окончательно. Вход в пещеру, да и только; темный, уходящий ступеньками вверх полутемный тоннель. Стекла в подъезде были выбиты, рамы вытащены, вместо них куски фанеры и картона, по почтовым ящикам будто били кирпичами, стены исцарапаны, исписаны призывами. Самое скромное — «Бей фашистов!».