– Вот этого я не знаю… Для меня гораздо важнее знать, что случится со мной сейчас.

Судья провел рукой по вспотевшему лицу и посмотрел на Керна.

– У меня есть сын, – сказал он, – который приблизительно вашего возраста. И если я представлю себе, что его гоняют из страны в страну только по той причине, что он родился…

– У меня есть отец, – ответил Керн. – И если бы вы увидели его…

Он отвернулся и посмотрел в окно. Осеннее солнце мирно освещало небольшую, полную плодов яблоню. Там, за окном, была свобода! Там, за окном, была Рут!

– Мне хотелось бы задать вам один вопрос, – сказал судья спустя минуту.

– Вопрос этот не относится к делу, но тем не менее я хотел бы его задать. Вы верите еще во что-нибудь?

– О, да! Я верю в святой эгоизм! В бессердечность! В ложь! В косность души!

– Я так и думал. Иначе и не могло быть.

– Но это не все, – продолжал Керн спокойно. – Я верю также в товарищество, в любовь, в готовность прийти на помощь ближнему. С этим я тоже близко познакомился. Может быть, даже ближе, чем человек, который живет в нормальных условиях.

Судья поднялся, тяжело ступая, обогнул свое кресло и подошел к Керну.

– Приятно слышать от вас такие слова, – пробормотал он. – Если бы я только знал, чем могу вам помочь!

– Ничем, – ответил Керн. – Я ведь тоже знаю законы, и у меня есть приятель, специалист по такого рода вопросам. Отсылайте меня в тюрьму.

– Я пошлю вас под арест и передам ваше дело дальше, в Верховный суд.

– Что ж, если это облегчит вам душу. Но если это затянется на более длительный срок, то я предпочитаю тюрьму.

– Нет, не затянется. Я позабочусь об этом.

Судья вынул из кармана большое портмоне.

– К сожалению, существует только этот примитивный способ помощи, – нерешительно сказал он, вынимая из портмоне сложенную бумажку. – Я очень огорчен, что не могу сделать для вас ничего больше…

Керн взял деньги.

– Это – единственное, что нам действительно помогает, – ответил он и подумал: «Двадцать франков! Какое счастье! На эти деньги Рут сможет доехать до самой границы!»

Послать весточку Рут он не отважился – сразу же стало бы известно, что они находились в стране уже давно, и Рут могли осудить. А так ее просто вышлют. Если же повезет, то и просто выпишут из больницы.

В первый вечер своего заключения Керн чувствовал себя несчастным и от волнения не мог спать. Перед его глазами возникал образ Рут, – лежавшей на кровати, тяжело больной, – и он в страхе все время просыпался. Ему даже приснилось, что ее хоронят. Он приподнялся на нарах и долгое время сидел, поджав ноги. Керн не хотел поддаваться страху, но чувствовал, что страх сильнее его. «Во всем виновата ночь, – подумал он. – И страхи ночи. Дневной страх разумен, ночной – не имеет границ!»

Он встал и начал холить взад-вперед по маленькому помещению. Потом снял с себя куртку и стал заниматься гимнастикой. «Я не могу допустить, чтобы у меня сдали нервы, – думал он. – Иначе я погиб. Я должен сохранить свои нервы в порядке!» Он приседал, выгибал корпус, и ему удалось отвлечься от тягостных мыслей. А потом он вспомнил о вечере, который провел в полицейском участке Вены, и о студенте, который дал ему уроки бокса. Он усмехнулся. «Если бы не этот студент, я бы не смог сегодня так разговаривать с Аммерсом, – подумал он, – Это он мне помог, он и Штайнер, и вся эта жестокая жизнь. Она и должна меня ожесточить, но не должна разбить. Я буду защищаться!» Он принял позицию, приготовившись к бою, и, мягко пружиня ногами, стал всем телом наносить удары в темноту – вправо, влево, в перерыве между, ними – несколько коротких апперкотов, все быстрее и быстрее. Внезапно в темноте перед ним замерцала, словно призрак, остренькая седая бородка больного раком печени Аммерса, и удары приобрели смысл и направление.

Он бил его сильными прямыми ударами в подбородок и уши. Вслед за этим нанес два «крюка» в сердце и сильный удар в солнечное сплетение, и ему даже послышалось, как тот со стоном упал на пол. Он снова его поднял и продолжал, тяжело дыша от возбуждения, систематически обрабатывать своего врага, наградив его напоследок двумя сильными ударами в печень, которые показались особенно удачными. К этому времени забрезжил рассвет, и он, изможденный и усталый, упал на нары и сразу заснул, стряхнув с себя ночные страхи.

Два дня спустя в камере появился доктор Беер. Керн быстро вскочил.

– Как ее здоровье?

– Хорошо, то есть нормально.

Керн вздохнул с облегчением.

– Как вы узнали, что я здесь?

– Очень простым путем. Вы не пришли ко мне – значит, угодили в кутузку.

– Да, конечно. Она знает об этом?

– Да. Когда вчера вечером вы не выступили под ее окном в роли Прометея, она подняла на ноги все небо и ад в придачу, чтобы увидеть меня. Через час мы уже знали, что случилось. И надо же было додуматься – затеять эту игру со спичками!

– Да, сглупил, конечно… Но когда человек чувствует себя в безопасности, он наверняка рано или поздно сделает какую-нибудь глупость. Меня осудили на 14 дней. Через 12 дней, я, наверное, выйду. Она поправится к тому времени?

– Нет… Во всяком случае, она еще не сможет продолжать ваше путешествие. Я думаю, что мы оставим ее в больнице до тех пор, пока не прояснится картина с вами.

– Конечно! – Керн задумался. – В таком случае мне придется ждать ее в Женеве. Я же не смогу взять ее с собой. Меня вышлют.

Беер достал из кармана письмо.

– Вот! Я вам кое-что принес.

Керн быстро схватил письмо, но, подумав, положил его в карман.

– Вы можете прочесть его прямо сейчас, – сказал Беер. – Я не спешу.

– Нет, я прочту его потом.

– Ну, тогда я поеду обратно в больницу. Передам, что видел вас. Вы не хотите ей написать? – Беер вынул из кармана ручку и бумагу. – Я вам все принес.

– Спасибо! Большое спасибо! – Керн быстро написал письмо. Он написал, что у него все в порядке, пожелал Рут скорого выздоровления и сообщил, что будет ждать ее в Женеве перед главным почтамтом в двенадцать часов дня, Подробности она узнает от доктора Беера.

Вложив в конверт двадцатифранковую бумажку, полученную от судьи, он заклеил письмо и передал его доктору.

– Вот, возьмите…

– А вы не хотите сперва прочесть ее письмо? – спросил тот.

– Нет, не сейчас. Не так быстро. Впереди еще целый день, и у меня не будет никакого другого занятия.

Беер удивленно посмотрел на него, потом спрятал письмо.

– Хорошо. Денька через два-три я вас еще навещу.

– Это точно?

Беер улыбнулся.

– Конечно! Вы не верите?