Норико слушала мое объяснение, и неожиданно странный блеск появился у нее в глазах.

— Тацуя, — почему-то шепотом проговорила она, — ты собираешься искать золотые монеты?

Она попала в точку, и это заставило меня покраснеть. Не зная, что сказать в ответ, я сглотнул и в свою очередь спросил:

— А что, Нотт-тян, тебе тоже известно о золоте?

— Конечно. Предание о нем передается из поколения в поколение. К тому же… — она еще понизила голос, — я знаю, что его ищут и другие люди.

— Кто, например?

— Брат.

— Синтаро?!

От этих ее слов у меня перехватило дыхание, я не отрывал от нее глаз.

— Да, он. Он не хочет, чтобы об этом узнали, потому и я молчала, хотя догадывалась. Потому что поздними вечерами он, прихватив лопату, фонарь и стараясь не привлекать внимания, уходил из дому. Ясное дело, в пещеру за золотом.

Мне вспомнился необычный облик Синтаро в ночь, когда была убита «монахиня с крепким чаем». Так вот оно что… Значит Синтаро, как и я, надеется отыскать золотые монеты…

— Я до сих пор молчала, потому что знала, что это будет неприятно брату… — как бы оправдываясь, продолжала Норико. — И потом… Мне просто жалко его. Он ведь потерял все — и положение, и статус в доме Тадзими, и надежды на будущее… Даже любовь свою потерял…

— Свою любовь? — удивился я.

— Вот именно. Ты ведь тоже до сих пор неравнодушен к Мияко. Но она дама высокого полета, и ты тоже не решаешься предложить ей выйти за тебя замуж. Она богачка, правильно? У нее куча бриллиантов. А Синтаро беден. И пока дела обстоят так, он не может сделать ей предложение. Вот он и думает, что если бы он нашел золото, разбогател… Именно это заставляет его с таким энтузиазмом отправляться каждую ночь в пещеру искать «Гору сокровищ». Как подумаю о нем, о нашей печальной жизни, о его отношении к Мияко-сан, так грустно становится на душе…

Тут было о чем задуматься. Ежели Синтаро Сатомура таков, каким его изображает Норико, он конечно же должен зариться на наследство дома Тадзими. Ведь оно гораздо реальнее, чем какой-то мифический клад в пещере. Кстати, рассказ Норико еще более убедил меня, что преступником, погубившим так много людей, может быть только Синтаро и никто другой. А почти откушенный палец… Но галлюцинации ли это умиравшей Харуё? Надо попробовать прояснить этот момент.

— Нотт-тян, а Синтаро-сан уверен, что, если он разбогатеет, Мияко-сан примет его предложение?

— Конечно, примет, — ответила Норико. — Более того, я уверена, что она с радостью выйдет за него, даже если он и не разбогатеет. Я все пытаюсь понять, почему такая красивая и умная дама заточила себя в глухой деревне. И поняла: она ждет. Она ждет предложения Синтаро. И готова ждать долго. Мне, между прочим, и ее жалко. А может быть, тебе, Тацуя-сан, жениться на Мияко? Я вообще-то недолюбливаю ее…

Побыв со мной еще немного, Норико сослалась на необходимость готовить панихиду и похороны и ушла, а я остался в своем убежище в состоянии полной прострации.

Я задумался о Мияко. Из того, что я слышал о ней от разных людей, складывался образ незаурядной, ни на кого не похожей женщины. Наверное, я все-таки был немного влюблен в нее.

Ладно, оставим это в стороне.

На следующий день меня снова навестила Норико и рассказала следующее.

Негодование деревенских жителей по-прежнему велико. Как ни пытается полиция угомонить их, пока все бесполезно. Тем не менее сдвиги могут появиться, если в дело вмешается настоятель храма Мароодзи Чёэй. Совсем старенький, немощный, с постели не подымающийся, все дела, связанные со службой в храме, перепоручивший своему ученику Эйсэну, он один имеет шанс успокоить толпу. Его увещевания, несомненно, будут услышаны в деревне. Тут надо будет поблагодарить Коскэ Киндаити, который не раз встречался в храме Мароодзи с настоятелем Чёэем.

Когда я услышал имя Чёэя, мне вспомнилась одна важная деталь. Монахиня Байко сказала мне, что существует обстоятельство, касающееся меня, которое известно только ей и настоятелю Чёэю. После ее гибели я собирался посетить храм Мароодзи, чтобы побеседовать с Чёэем, но из-за посыпавшихся как лавина событий все время откладывал это и так с Чёэем и не встретился…

— Нотт-тян, если дела обстоят так, как ты говоришь, я очень рад. Я устал уже от существования в постоянном мраке.

— Я понимаю, но наберись терпения, недолго осталось ждать, скоро все устроится.

— Нотт-тян, я еще кое о чем просил тебя…

— Ты о веревках? Принесла. Вот они.

— Нет, я о пораненном мизинце.

— Ах да!

Норико украдкой взглянула на меня и, откашлявшись, с натянутой улыбкой сказала:

— Я не забыла, внимательно рассматривала всех, с кем приходилось общаться, но с перевязанным мизинцем никого не встретила.

Неестественный вид и речь Норико свидетельствовали о том, что она кого-то выгораживает.

— Нотт-тян, ты говоришь правду? Ничего не скрываешь?

— Да что ты… Разве я стану тебя обманывать?.. Слушай, Тацуя, не зря же я принесла веревки. Давай начнем прямо сейчас! Сегодня у меня есть немного свободного времени. Поиски сокровищ — это так захватывающе…

Этот резкий переход, эта несвойственная ей кокетливость укрепили мои подозрения. Ясно, что она знает человека с изуродованным мизинцем, но почему-то выгораживает его. Кто же он?..

Ну вот, пришло время завершать эту длинную историю. Как вы, дорогие читатели, поняли, моя жизнь складывалась далеко не лучшим образом. Но в сравнении с тем, о чем я собираюсь поведать вам под конец, все прежнее можно считать ерундой. Итак, перехожу к последней части моего повествования.

В этот день, как и предлагала Норико, мы вместе отправились осматривать пещеру. Я последовал примеру Коскэ Киндаити и первым делом один конец веревки прикрепил к сталактитовой скале, потом, постепенно разматывая моток, мы двинулись вглубь.

Я писал уже, что за «Бездной блуждающих огоньков» располагаются пять внутренних пещер. Три из них Киндаити уже обследовал (если вы помните, я тоже частично участвовал в этом), но до четвертой («Лисьей норы») и пятой мы не добрались. В схеме обозначено, что где-то четвертая и пятая внутренние пещеры соединяются, так что можно было начать с любой из них. Я выбрал четвертую.

Войдя в нее, мы поняли, что она разветвляется, и я вспомнил, что здесь мы с Киндаити уже были; обследовать эту часть вторично смысла не было. Я тогда еще пытался считать ходы-ответвления. Помню, что труп Куно сыщик Киндаити обнаружил аж в тринадцатом ответвлении. Предыдущие двенадцать повторно осматривать не надо, начали с тринадцатого.

— Вот тут лежал мертвый дядя Куно. Видишь отметину в этом сталактите? Ее специально сделал Киндаити, чтоб легко было найти это место, — объяснил я Норико.