Опасно в лагере было и по другой причине – из-за болезней и зверей. В Кашито, говорил Ширяев, была особенно опасная лихорадка. Человек мог умереть от нее практически мгновенно. Но для бойцов, которые выживали, а потом попадали в плен в ЮАР, эта лихорадка была как метка Умконто: по крови человека можно было определить, что боец ею переболел, а это означало, что он проходил подготовку в Анголе. В землянках спали на матрацах прямо на полу – было тепло. Но в лагере водилось много змей. Вокруг росла высокая трава, и кобры иногда вставали перед движущимися машинами. Их расстреливали. За машинами всегда летели грифы, подъедали змей. Водились и леопарды. С продовольствием в лагере сначала было трудно, потому что не было электричества, а значит, и холодильников. Поэтому когда завозили, например, мясо, то все целыми днями ели только мясо: на завтрак, обед и ужин. То же самое с курами. Потом сделали свой движок [674] .

Работали советские специалисты в обстановке строгой секретности. С. А. Коломнин писал, что об их работе знали немногие даже из числа советских специалистов, прикомандированных к ангольской армии. Коломнин объяснял это так: «… Центр готовил партизан Умконто ве сизве, так называемого боевого крыла АНК, для диверсионных действий на территории другого государства. С точки зрения тогдашнего руководства ЮАР, они были самыми настоящими террористами». Однако после принятия в середине 1980-х годов решения о привлечении бойцов СВАПО и АНК к боевым операциям против УНИТА, советские специалисты также принимали в них участие [675] .

Ширяев писал, что в состав первой группы входили специалист по тактике ведения боевых действий регулярных сил капитан Н. И. Шаповалов и по минно-подрывному делу В. С. Лебедев. Позже группе были переданы врач, политработник, радиосвязист, специалист по ремонту радиоаппаратуры, автомеханик, специалист по военно-боевой работе, специалист по рукопашному бою и до семи переводчиков английского языка. Были также и специалисты по ПВО, артиллерии, инженерному делу, саперы. Решался вопрос о поставках АНК средств радиосвязи быстрого действия радиусом до 3–5 тыс. км, автотранспорта (до 100 машин), медикаментов, продовольствия, спортинвентаря, средств для ведения культурно-просветительской работы. В адрес ангольских вооруженных сил начали поступать предназначенные для АНК современное вооружение и боеприпасы. Одновременно, говорил Ширяев, «… в практическую плоскость был поставлен вопрос о подготовке в СССР патриотов АНК по современным специальностям» [676] .

По словам Ширяева, в лагере Кашито – первом, где работали советские специалисты, – готовили подпольщиков [677] . Пэтрик Рикеттс, проходивший там подготовку в 1983 г., рассказывал, что его обучали топографии, инженерному делу, военно-боевой работе. Был и политический инструктаж [678] . Преподавались, возможно, и специальные навыки ведения войны в подполье. Коломнин вспоминал об «огромном, медведеподобном офицере спецназа ГРУ», которого он перед отправкой в учебный центр АНК в Анголе инструктировал в Главном политическом управлении Советской армии и Военно-морского флота по вопросам «информационно-пропагандистской работы среди местного населения». Посылали спецназовца, по его словам, «научить ребят кидать ножики, лопатки, а то и голыми руками шею сломать» [679] .

Проходило в Кашито подготовку или переподготовку и руководство АНК. Ширяев говорил, что все руководство АНК прошло курс руководителей вооруженного подполья. Потом их переподготавливали в городе, «чтобы они не растерялись в городской обстановке» [680] . В архиве Ширяева на фотографии одной из первых групп – Табо Мбеки, Мзвандиле Пилисо, Эндрю Масондо, Альфред Нзо, Саймон Макана и президент САКТУ Стивен Дламини.

После провозглашения независимости Зимбабве в 1980 г., бойцы ЗАПУ, переведенные на территорию Зимбабве, оставили АНК свои лагеря под Маланже, а работавшие с ними советские специалисты и инструкторы – 10 человек – вошли в состав группы советских специалистов при Умконто. Это увеличило численность первой группы советских специалистов до 25 человек [681] .

Касрилс, преподававший бойцам Умконто основы марксизма-ленинизма, вспоминал о Маланже: «Маленькая колония советских специалистов, некоторые из них с женами, располагалась в двух, покрытых гирляндами бугенвилий, виллах в симпатичном, хотя и обшарпанном городке [682] . Они обучали радиооператоров МК, которые обслуживали наш центр связи в Маланже, связывавший Луанду с Лусакой. Они также обучали и наставляли наших инструкторов в основном лагере, находившемся в 60 км, неподалеку от кучки обмазанных глиной хижин, которые были известны, как деревня Какулама… Советские инструкторы помогали в программах подготовки. Это повышало уровень обучения и высвобождало многих из наших наиболее подготовленных людей для „домашнего фронта“» [683] .

Советские и финские (очевидно, гражданские) специалисты обучали кадры АНК техническим специальностям еще в одном центре в Анголе, называвшемся «Москва». Советские специалисты вели там обучение механиков и техников, финны – водопроводчиков и электриков. Целью этого лагеря было дать бойцам профессиональные навыки и помочь АНК решать технические проблемы в других лагерях. Кроме того, это давало возможность освоения новых навыков тем, кому надоедала военная рутина [684] .

В каждом подразделении Умконто в Анголе была группа информации, которая слушала передачи новостей разных станций и стран и затем доводила эту информацию до бойцов. Среди прочих радиостанций было и Московское радио [685] .

Советские методы обучения в лагерях нравились не всем. Пэтрик Рикеттс, учившийся в Кашито и в Маланже, говорил, что в лагерях было очень тяжело и психологически и физически. Вспоминал, что советские специалисты относились к своим подопечным по-разному, но вообще их отношение было суровым. «Один был особенно жесток, – говорил Рикеттс. – Я его ненавидел. Думал: кто ты такой, чтобы мне указывать? Мало я повидал белых расистов?» Позже он решил, однако, что жесткость была методом, необходимой частью подготовки [686] .

Но большинство ветеранов Умконто вспоминает своих советских наставников очень тепло. Вот что писал о В. Ф. Ширяеве Джеймс Нгкулу: «Товарищ Иван был настолько вовлечен в дела АНК на всех уровнях, что стал просто одним из нас… Руководство, особенно Мзваи Пилисо и Революционный Совет, обсуждало с ним военные и стратегические дела, и постепенно мы все оценили его знания и то уважение, которое он заслужил у руководства АНК. Когда встречи Регионального комиссариата проводились в Луанде, мы обязательно договаривались встретиться с ним вечером после заседаний и наслаждались его гостеприимством. Конечно, было много напряженных политических дискуссий, ничем не сдерживаемых, поскольку товарищ Иван глубоко знал АНК и другие освободительные движения в Африке. Он также служил во Вьетнаме и Лаосе и мог поделиться с нами своим ценным опытом. Товарищ Иван обучал многих товарищей военно-боевой работе, особенно тех, кто срочно нужен был для других заданий организации…» [687]

Знаком их глубокой благодарности стало то, что в 2011 г. Ширяев, вслед за Шубиным и Солодовниковым, был награжден орденом Соратников О. Р. Тамбо.

Помощь СССР Умконто не ограничивалась подготовкой его кадров и влиянием советской военной доктрины. Советские специалисты и различные советские структуры в разной степени участвовали в планировании, организации и проведении многих наиболее серьезных операций Умконто. Начало этому сотрудничеству положило обсуждение одной из первых операций Умконто – операции «Майибуйе», планировавшейся в начале 1960-х годов на принадлежавшей ЮАКП ферме Лилиeслиф. Документы, найденные полицией во время рейда на ферму, свидетельствовали, кроме всего прочего, о том, что авторы плана операции – «Плана М» – рассчитывали на военную помощь из-за рубежа [688] , и о том, что чешское, советское и китайское правительства обещали им такую помощь оказать [689] . Однако ясности в вопросе о том, что именно было обещано им в Москве, нет. С. Томас писал, что во время своего пребывания в СССР Голдрейх просил советских товарищей о непосредственном вмешательстве СССР в Южной Африке, но что на это советское руководство ответило отказом [690] .