Под несколькими слоями непромокаемой упаковочной бумаги, оказался слой пупырчатого целлофана, под ним газета, да не одна, и, наконец, в руки Дорошина из вороха развернутой им бумаги выпал деревянный прямоугольник. Икона. Дорошин глухо охнул и пошатнулся.

– Что? Случилось что-то плохое? – Елена подпрыгнула к нему, схватила за руку, впилась испытующим взглядом в лицо. – Витя, не молчи, ты меня пугаешь. Что тебе прислали? Что это значит?

– Икона. – Дорошин говорил хрипло и дышал тяжело, как будто только что пробежал большую дистанцию. – Мне прислали икону.

– И что? Что ты должен с ней сделать? Это знак? Тебе угрожают? Хочешь, мы поедем к Марии Викентьевне, чтобы она ее оценила?

– Не стоит. – Дорошин перевел дух и засмеялся. – До чего же ты у меня трусиха, оказывается! Хотя ты меня предупреждала, что у тебя тревожная натура, но не настолько же, Лена. Поверь, ничего плохого не произошло, наоборот. Случилось очень-очень хорошее. Это не просто икона. Это Дуниловская икона Казанской Божией Матери, о которой тебе в Москве рассказывал Эдик. Помнишь?

– Та самая, которую ты искал? Из-за которой с горя умер отец Алексей?

– Да. Та самая, заказчика похищения которой я вычислил. Точнее, заказчицу. Помнишь, я рассказывал, что мне пообещали ее вернуть, когда придет срок? Вот, как видно, пришел. Видит Бог, именно сейчас это как благословение свыше. Это дело с пропажей картин словно выжгло у меня внутри огромную дыру. Ленка, это знак, что я все сделал правильно. Понимаешь? Теперь я точно знаю, что все у нас с тобой будет хорошо. Мы вернем ее в храм в Никольской Слободе. Только сначала отнесем на могилу к отцу Алексею. Он должен знать, что икона вернулась домой.

На старый деревянный дом, стоящий на берегу реки, упала ночь. Долгая холодная зимняя ночь, от которой стыли даже звезды. Уже спала уставшая от обилия впечатлений и тревог Елена. Дорошину же не спалось. Лежа на своей половине дивана, он не сводил глаз с тонко выписанного женского лика, от которого, казалось, по комнате струилось сияние. Про себя Дорошин вспоминал описание Дуниловской иконы, которое собственноручно вносил в каталог пропавших реликвий.

«Икона Богоматери писана на доске, имеющей 1 аршин длины и 10 вершков ширины, и украшена серебряной позлащенной ризой с драгоценными камнями в венце».

Впрочем, не в драгоценных камнях тут было дело. Совсем не в них. Почему-то икона странным образом ассоциировалась у него с сопящей рядом Еленой. Ему казалось, что от них обеих исходит одинаковый чудотворный свет, способный исцелять душу.

Как она говорила? Ее имя произошло от древнегреческой богини Селены? Дорошин протянул руку и взял с тумбочки телефон, вошел в Интернет и уставился в до сих пор открытую страницу с описанием ее имени. Начал читать, смешно шевеля губами, впрочем, совершенно беззвучно.

Селена, богиня луны. Поэты называли ее «сверкающим глазом ночи», художники изображали в виде прелестной женщины на небе, с факелом в руках. Селена – сестра Гелиоса, то есть Солнца. Она имеет крылья и на голове золотой венец, от которого мягкий свет разливается по небу и земле. Ей посвящен день весеннего равноденствия, когда она, совершив долгий путь и омывшись в волнах океана, надевает на себя сверкающие одежды и впрягает в свою колесницу блестящих коней. С древних времен и поныне каждую ночь светит сверкающий глаз ночи. Селена ведет за собой звезды, расстилая небесную карту, освещая путникам и морякам путь к дому в память о вечной любви…