— Я хочу тебя, не могу ждать, пожалей… — Бессвязный горячий шёпот бил по ушам, наполняя голову обезумившим от хмеля горячих тел туманом.

— Мамочка. Нет, нет, нет. Ни за что, — отбивалась она, ещё больше его разгорячая.

— Наташа, Натуля, Наташенька, — горячий шёпот перемежающийся поцелуями сыпался на неё фейерверком.

В ней зрело не ведомое до сей поры чувство страсти. Он, встряхнув, резко повернул её к себе и, она увидела его глаза. Он смотрел со страшным желанием, вытеснившим нежность и восхищение. Смесь безумия и животного нетерпения плескалась в них. Для неё перестало существовать всё: эта комната, кровать и Маша с её запретами. Но она смогла выйти из его гипнотической зависимости. Поднатужившись, Натка отвела взгляд. А он наклонялся и целовал, целовал… Сашка хотел её каждой клеткой своего тела. Хотел эту девочку так сильно, как никого в жизни. Это желание перекрыло разум.

Обжигающий шёпот поднимал из самой глубины её бабьего нутра горячие потоки, стучащиеся сейчас в висках девушки сотнями молоточков, его кожа жгла живот, и поцелуи пьянили похуже вина. А освобождённая от сорочки грудь уже стонала в его умелых руках. Её же ручки беспомощно метались не в силах чем-то существенным помочь хозяйке.

— Так нельзя, — плакала от страха и бессилия она. Хорошо помня наказ Маши, "нельзя ни под каким соусом". "Она меня убьёт. Я ей испортила весь план". Боялась она гнева Маши уже больше, чем того, что должно будет сейчас произойти. Выпитое вино и близость желанного мужчины кружили голову. Да Александр ничего и не хотел уже слышать. Нетерпение и желание получить желаемое гнало, отключив все тормоза и мозги. Ему не так просто удалось её взять. Дикая девственна девочка, это не готовая к отношениям баба. Ещё не поздно было остановиться, но он пошёл до конца. Применяя все известные ему способы соблазнения, он напирал, и только услышав захлебнувшийся в его губах крик Наташи, понял, что добился своего. А у девчонки сквозь страх билось женское любопытство и самое непонятное это от его рук, на ласки предательски откликалось её тело. "Что со мной творится", — носилось в пылающей голове её. Только боль привела Наташу в чувство, но то, что, произошло потом, опять кидало её от дурмана цветущей черёмухи до холодного омута. И с прикосновением его губ всё с огромной скоростью неслось в обратном направлении, неся Наташу на облаках к сладкому безумию. В этом бушующем пламени его тела она дрожала не зная, как согреться. Разрывая грудь, клокотало сердце. — Ты моя. Моя! Наташенька, свет мой, Наташенька… — Горячему шёпоту нет конца. Его руки, губы, голос, ласкали убаюкивая. Стыд за наготу, за случившееся, отойдя на задний план, благополучно рассеялся. Так было хорошо. Но за ночью всегда приходит утро. И вот проснувшись утром, она с ужасом обнаружила его голову на своём плече. Он спал, удерживая рукой её грудь и бесстыдно закинув колено на её живот. Словно демонстрируя ей, что у её тела теперь есть хозяин. "Господи, это не сон. Всё произошло реально. Что я наделала. Ведь я любила тоже, отвечая на его безумства. Машка предупреждала, а я сошла с ума". — Она лежала, не открывая глаз, боясь пошевелиться, пока он сам не проснулся. Больше всего она боялась этого его пробуждения. Не зря боялась. Всё получилось не так, как она мечтала. Схватившись, он сел. И… начал оправдываться:

— Прости, я не должен был. Со мной это впервые.

Как он ненавидел сейчас себя. Он надеялся, что девочка полезет к нему с объятиями, а вышло всё иначе. Бедной Наташе было ещё хуже.

— Со мной тоже, — простучала зубами она, стараясь натянуть на себя повыше одеяло.

Он порычал, массируя голову, и его осенило:

— Скажи, что ты этого хотела, — подступил он к ней.

"Ни жара рук, ни горячих губ и ласковые слова куда-то вдруг враз пропали. — С болью вспоминала ночь Наташа, — а это ведь один и тот же человек. Маша предупреждала, а я дурра…" Она отвернулась, чтоб не видеть сейчас растерянность и страх любимого мужчины, а ещё спрятать от него свои слёзы. Сказала, сдерживая дрожь:

— Хорошо, если вам будет так легче. Я сама хотела.

— Натка, прости, я осёл, — уткнулся он в её плечо.

Она опалила его холодом.

— Вам лучше уйти сейчас Александр Валентинович.

— Понимаю. Я позвоню.

Приложившись к её щёчке и быстро одевшись, он ушёл, воровато оглядываясь по сторонам. Не увидел бы кто. Наташа, поплакав, осталась лежать, завернувшись в одеяло. Легонько постучав, на цыпочках, вошла Маша.

— Ты чего ревёшь, — обмерла она, предчувствуя беду.

— Угу. Вот, — отвернула Наташа угол одеяла, обнажив на простыне алое пятно.

Маша готова была выскочить из комнаты и рвануть к брату. Ната вовремя схватила её за руку:- "Не надо!" А та цедила сквозь зубы:

— Скотина, завелся, бульдог.

— Я ничего не могла поделать, он силой взял, — хныкала Наташа, уткнувшись ей в плечо.

— Тише. Услышит Кирилл, будет мордобой. Согласись, любую неприятность можно превратить в проблему космического масштаба.

Наташа расстроилась ещё больше.

— А что делать?

Маша взяла себя в руки и заявила растерянной девушке:

— Будем искать и в неприятности положительный момент.

— В смысле?

Маша обняла её за плечи и притянула к себе.

— Шут с ней с невинностью. Любимый мужик взял. Хорошо хоть было?

Натка покосилась, не смеётся ли. Поняв что нет, улыбнулась, но не надолго, слёзы полились ручьём.

— Не помню ничего. Откуда я знаю, как это бывает. У меня, что опыт был, — сопливилась она, растирая по щекам слёзы.

Маша взвилась. Слетев с кровати, метнулась в один конец комнаты, потом в другой. Запал не проходил.

— Ну, братец. Век бы не подумала, что на такое способен. Это он на целку запал. Точно тебе говорю. Баб вагон, а девочки- то и не пробовал. Вот и подурел.

Опомнилась, когда взгляд выловил умоляющие глаза девчонки.

— Я потеряю его, ты ж сама говорила?

Машка двинула кулаком по подушке.

— Ну, уж нет. Мы поборемся. Ты его.

Ната кивнула.

— Он всё время повторял: "Ты моя, ты моя".

Маша опять присела к ней.

— Значит, я на правильном пути. Он первый у тебя. Понимаешь… Не думаю, что захочет кому-то отдать. Скорее всего, и на безумие такое пошёл, чтоб кому-то другому не досталась. Слушай меня. Будет звонить, не отвечай. Встречать, молчком уходи. Только не ругайся и в переговоры не вступай. Пусть мучается, порося. Это ему не вешалку оттрахать. Покрутится хорёк на шампуре. Главное не упрекай его ни в чём. Они страсть, как это не любят. Сам себя до белого колена доведёт.

Наташа зажмурила глаза и мечтательно покачалась из стороны в сторону.

— Маша, он такой горячий…