Герцогине пришлось подойти к ней ближе и даже приобнять: такое неподдельное горе обещало любопытную историю.

– Мы условились с ним встретиться в беседке посреди рощицы… – лепетала меж тем девушка, промокая батистовым платочком глубоко посаженные глаза. – Вы ведь знаете Амьенские сады, мадам? Достаточно спуститься вниз от особняка, в котором остановились их величества, к берегу Соммы – и вы оказываетесь в настоящем раю! На закате, когда верхушки деревьев окрашиваются багряными лучами заходящего солнца, воздух там напоен благоуханием, и каждый из многочисленных цветников вплетает в него свой, особый аромат. Кустарник там посажен и пострижен так, что вы попадаете в подлинный лабиринт – но разве любящее сердце может заблудиться? С десятым ударом часов на башне я вышла из лабиринта к рощице, и грудь моя трепетала от счастья. Совсем скоро я должна была увидеть его! А место нами намеренно было выбрано такое, чтобы никто, ни одна живая душа не могла нам помешать. В центре рощицы находится беседка, увитая диким виноградом и дивными цветами, – ее не увидать снаружи, пока не подойдешь совсем близко, и она полностью скрывает тех, кто внутри. Ах, мадам! – Девица покраснела. – Это была бы первая наша ночь любви! И клянусь вам, я бы не променяла это место ни на какое другое.

Мари, которая заметно призадумалась от сказанных слов, все-таки нашла в себе силы поощрить девицу ответной репликой:

– Представляю себе, как там прекрасно! Но что же могло случиться, что помешало вам? Почему вы сейчас не в этой чудесной беседке, а здесь?

– Я прождала два часа, мадам! – всхлипнула Беатрис. – Я извелась от беспокойства! Я не представляла себе, что могло помешать ему прийти, что его задержало. Может, его арестовали, приняв за другого? Или какой-нибудь негодяй вызвал его на дуэль? А может, он ранен или даже убит? О, как я страдала! Но я и предположить не могла, что страдание может стать еще сильнее.

– Говорите, говорите! – с блеском в глазах ободрила ее герцогиня де Шеврез.

– Прождав до полуночи, я отправилась сюда, чтобы просить совета и содействия у ее величества. Она так добра ко мне! Она бы обязательно подсказала, что делать.

– И?..

– И оказалось, что он здесь! – выкрикнула Беатрис и вновь расплакалась. – Он не ранен, не убит, не попал в одну из тех ужасных историй, которые я себе воображала! Он… он… – Беатрис с бессильным возмущением махнула мокрым платком в центр бального зала и закончила страшным шепотом: – Он танцует с другой! Он забыл про меня!

Удовлетворенно вздохнув, Мари с блаженством проворковала:

– Ах, дитя! Ах, бедняжка! Он повел себя как мужлан!

– Мадам, что вы такое говорите?! Он благородный человек!

– Он негодяй и лжец, – отрезала де Шеврез, – он не стоит ни единой слезинки из ваших ангельских глазок! Ну же, дорогая, перестаньте плакать! Вам нужно умыться и привести себя в порядок. Знайте одно: он вас не достоин! О, мы придумаем, как ему отомстить! Завтра, мы вместе подумаем об этом завтра! А теперь – ступайте. Вы столько всего пережили, бедняжка! Вам нужно отдохнуть и набраться сил. Завтра, все завтра!

Спровадив глупышку-фрейлину, Мари раздумчиво проговорила вполголоса:

– Амьенские сады… укрытая от взоров беседка посреди рощицы, окруженной благоухающими цветниками… Хм, это им понравится… Непременно понравится!

* * *

Той ночью донье Эстефании трижды являлось чудовище с телом мужчины и головой медведя. Трижды оно, звеня шпорами и распространяя смрад дикого зверя, доходило до середины комнаты, закатывало рукава рубахи, а затем протягивало к ее кровати наполовину руки, наполовину лапы, заросшие густым бурым волосом, и натужным хриплым голосом вопрошало:

– Почему… шерсть… не растет… на ла-до-нях?

Проговорив это, оно растворялось в воздухе, а женщина принималась молиться. Но едва ее долгая молитва заканчивалась, все начиналось заново.

С трудом дождавшаяся рассвета донья Эстефания, поприсутствовав только при утреннем туалете королевы, слегла с тяжелой мигренью.

Пютанж на дневной конной прогулке упал с лошади и повредил колено – он готов был поклясться, что лошадь взбрыкнула не просто так, а потому что среди деревьев у дороги пробежал волк. Однако никто больше волка не видел.

Ближе к вечеру потеряли Ла Порта. Вроде бы камердинер только-только был в покоях Анны Австрийской, отдавая распоряжения прислуге в связи с предстоящим приемом гостей, и вдруг пропал. Вряд ли кто-нибудь додумался бы справиться о его местонахождении у герцогини де Шеврез, а между тем к исчезновению Ла Порта она имела такое же отношение, какое Малыш – к мигрени старой доньи, а Лёлю – к ушибу Пютанжа. И только поздно ночью Ла Порта обнаружили запертым в погребе, куда он спустился, чтобы лично выбрать вино для приема. Вероятно, кто-то по ошибке закрыл тяжелую дубовую дверь на засов, не подозревая, что камердинер может быть внизу. Вероятно, так оно и было – ответила бы де Шеврез, если бы кто-нибудь все-таки задал ей соответствующий вопрос.

Итак, все помехи были устранены. Ну или почти все.

В этот вечер был устроен торжественный ужин в особняке на берегу Соммы, где Анна Австрийская принимала гостей в качестве хозяйки. Многие высокородные господа и дамы, побывавшие на вчерашнем балу у де Шольна, были приглашены и сюда. По счастью, у местных дозорных нашлись другие дела: де Бреку не сомневался, что они среди ночи заглянут с проверкой, но самое главное – они не мозолили глаза постоянно.

Столичным же дозорным пришлось рассредоточиться. Когда мадам де Шеврез посреди ужина предложила устроить прогулку в чудесном саду, ее поддержали практически все гости, кроме, может быть, нескольких мужчин, предпочитавших карты летним звездам и плеску теплых волн. Двое из дежурной смены, разумеется, остались в особняке, охраняя покой простуженной королевы-матери. Еще двое вышли наружу, чтобы сопровождать королеву, но через полчаса бесцельных блужданий по зеленому лабиринту в хвосте растянувшейся процессии решили присесть на скамейку и наблюдать за окрестностями сквозь Сумрак. К тому же рядом с королевой все равно оставались Иные, на которых можно было положиться: во-первых, старые знакомые, подручные Ришелье – два вампира, невесть зачем посланные кардиналом в эту длительную поездку. То есть понятно зачем: вездесущий Красный герцог хотел быть в курсе всех событий, оттого и заставил своих шпионов контролировать действия августейших особ. Что ж, это его право. Вампиры и оборотни из отряда де Бреку не мешались под ногами, вели себя предельно вежливо и даже деликатно. А об их подвигах в Лувре и перед папертью Нотр-Дама были наслышаны все парижские гвардейцы.

Во-вторых, здесь же присутствовала дежурная смена английских дозорных, неотлучно следующая за Бэкингемом. Возникни хоть тень магической опасности – они немедля бросятся защищать подопечного, а значит – и королеву, поскольку именно эта пара возглавляла шествие. Присоединиться к драке из сада будет делом одного мгновения.