3. Радуйтесь этому человеку, этому дару и возможности, существующей внутри наших ситуаций. Мы можем переформулировать свою историю так, чтобы сказать: «Я благодарен за то, что этот замечательный человек был в моей жизни так долго» или: «Теперь, когда моя жизнь изменилась, я приветствую возможность учиться, развиваться и быть полезным другим множеством новых и позитивных способов. Я благодарен за возможности, которые раскрываются сейчас и в будущем».

Нам обычно приходится совершать эти шаги по одному, в течение некоторого времени. Переформулирование нашей истории шаг за шагом — это замечательный метод преодоления паралича скорби и возвращения к жизни.

«Когда приходит весна, трава растет сама собой».

Ошо

На первом уроке танцев, который я вела после смерти Роберта, Хуанита — сварливая 80-летняя женщина, сама вдова — присмотрелась ко мне с другого конца зала и сказала: «Джоан, вы выглядите ужасно!»

Класс ахнул, но я улыбнулась, ощутив некое комическое облегчение от ее честности. Наверняка я на самом деле выглядела ужасно — глаза красные и стеклянные, лицо распухло от слез, тело ссутулилось под грузом потери великой любви. «Но вы снова будете хорошо выглядеть», — заверила она меня. На этот раз мои ученики присоединились ко мне во взрыве хохота.

Я думала, что смогу справляться со своей скорбью, если буду продолжать вести свой класс танцев в стиле кантри. Именно на занятиях мы с Робертом познакомились — и танцевали все семь лет, которые провели вместе. Для нас класс был местом радости — и оставался для меня убежищем, давая некоторое облегчение от скорби, после того как он умер. Я плакала целыми днями, потом брала себя в руки за час до занятий и фокусировала разум и тело на преподавании танцев.

Потом однажды, два с половиной месяца спустя после смерти Роберта, я осознала, что не смогу перестать плакать, чтобы вести занятия этим вечером. Я позвонила своему врачу, всхлипывая и прося помощи. Мой доктор посадил меня на антидепрессанты для «ситуационной депрессии» (термин, прежде мне не знакомый, но подходящий) и направил на встречу с психотерапевтом. Кроме того, я вела дневник, беседовала с консультантом из хосписа, участвовала в группах поддержки, читала книги о скорби — я все это делала. Путь скорби стал моей ежедневной работой. Я дала себе год, чтобы полностью переживать скорбь, не взваливая на себя никаких других обязанностей, кроме поддержания, насколько возможно, здоровья, преподавания танцев и кормления кошки. Я отложила работу над начатой книгой.

Во время пика скорби антидепрессант не снимал боль и не рассеивал туман, но приглушал бритвенную остроту и осветлял тьму достаточно, чтобы я могла понемногу функционировать: этого было недостаточно для написания книги, но я была способна вести занятия и блог, чтобы не терять контакта с читателями. Я по-прежнему чувствую себя так, будто пытаюсь ехать на велосипеде сквозь арахисовое масло, но, по крайней мере, слон перестал пинать меня в грудь.

За несколько первых месяцев сочетание скорби и антидепрессанта похоронило мой сексуальный импульс. Я даже не занималась сексом сама с собой. Я сказала психотерапевту: «Я знаю, что мне следовало бы поддерживать свою сексуальную жизнь путем самоудовлетворения, но это просто слишком хлопотно. Сомневаюсь, что вообще когда-нибудь что-нибудь заработает».

«Если у вас есть вибратор, — ответила она, — он все равно будет работать».

Она была права.

Но секс, помимо самоудовлетворения, был совершенно другим вопросом. Друзья и даже любопытные читатели спрашивали: «Вы можете представить себе, что снова встречаетесь, снова вступаете в отношения, снова занимаетесь сексом?»

Поначалу я отвечала отрицательно. Я нашла и потеряла свою великую любовь — никто не мог бы прийти после нее. У меня была социальная жизнь: преподавание танцев, прогулки и совместные обеды с друзьями, мужчинами и женщинами. Я по-прежнему интересовалась сексом, но скорее как писательница и секс-просветитель, чем как личность.

Потом, как ни удивительно, после шести месяцев скорби я начала ощущать некое шевеление. Обнаружила, что меня возбуждают мужчины, которые излучают ту самую соблазнительную комбинацию сексуальности и мягкости. Я только дивилась, снова ощущая в себе импульс. Мы, человеческие существа, удивительно жизнестойки.

В то время мне приснился сон, будто я сексуально реагирую на полностью одетого сексуального мужчину, который прижимался ко мне своим возбужденным естеством. Я проснулась, взволнованная и удивленная донельзя. «Оказывается, я все еще живая!» — сказала я вслух.

И действительно, много месяцев спустя Хуанита заметила: «Вы выглядите просто здрово. Вам стало лучше. Я же говорила!» Мы не оправляемся от скорби, мы проходим сквозь нее. Я скучаю по Роберту не меньше, чем тогда, но жизнь каким-то образом стала сносной, и я снова способна радоваться и смеяться.

Хотя поначалу я не могла этого представить, но у меня когда-нибудь снова будет любовник — и это будет хорошо. Я не стану пытаться найти замену той любви, которая была у нас с Робертом — это невозможно, но есть жизнерадостность, радость, кипящая во мне, которая заставляет чувствовать себя энергичной и живой. Подпитка моего сексуального и любящего «я» — это часть понятия «полностью живая», которое я приму, когда настанет время.

Но все скорбят и исцеляются по-разному. Некоторые быстро ныряют в новые отношения; другие не делают этого никогда. Многие начинают встречаться снова — и находят новую любовь. У некоторых же никогда не возникает ощущения, что они к этому готовы. Как уверяли меня консультанты, все, что вы чувствуете? — нормально. Чувствовать себя сексуальным — нормально. Не чувствовать себя сексуальным — нормально. Не понимать, что вы чувствуете, — тоже нормально.

Как другие люди возвращают себе сексуальность после потери любимых партнеров? Их истории вселяют надежду и служат доказательством нашего изумительного жизнелюбия. Как бы сильна ни была наша скорбь, какими бы изолированными и опустошенными мы себя ни ощущали, мы можем найти утешение, узнавая, как другие справлялись с болью и снова находили радость.

Не все люди, о которых идет речь в этой главе, хотели новых сексуальных отношений, даже годы спустя. Нет правильного или неправильного пути и нет никакого «официального» срока, который отмечает окончание скорби или начало времени новых отношений. Опыт каждого человека уникален, как вы поймете из этих историй.

Хлои, 70 лет

Мой муж умер от злокачественной опухоли мозга после 40 лет нашей совместной жизни. После его смерти я чувствовала себя зомби. Я делала то, что должна делать, без всяких чувств. Я ни разу не сломалась и не ощутила скорби, пока не прошла одна или две недели после похорон. Однако сексуальной я почувствовала себя сразу. Я вроде как запаниковала и стала часто мастурбировать, по три раза в неделю. Мне не хотелось терять еще и эту часть своей жизни. Я смотрела видео и использовала вибратор.