На миг Эсме запнулась, подбирая слова, и Инге смогла влезть в ее монолог:

— Подожди-подожди, я не поняла. Какой муж? Кто напился?

— Да муженек же мой! Эта ж скотина уже второй день дома не появляется! Нашла я его, понимаешь? — Эсме сделала ударение на последних словах.

Инге хотела было возмутиться, что она не понимает абсолютно ничего, но натолкнулась на ледяной взгляд сестры, увидела, что офицер-полукровка настороженно нахмурился, и расплылась в улыбке:

— Все-все! Ну конечно же! Извини: забегалась, заработалась. Офицер, все в порядке, спасибо, что сестренку проводили до дома.

Стражник окинул насупленным взглядом комнату, выдержанную в классическом стиле «Ведьма злая, престарелая»: на стенах висят пучки трав, в дальнем углу притаился лошадиный череп, на грубо сбитом столе едва теплится полдесятка почти растаявших свечей, на узкой лавке свернулся калачиком черный, едва заметный в темноте кот — и на всякий случай уточнил:

— Вы уверены, что все в порядке?

— Конечно! — в один голос заверили его сестры. — А с этим пьянчугой мы сами разберемся.

Но стоило двери за стражником закрыться, как разъяренная Инге развернулась к сестре:

— Может, объяснишь мне, что происходит? Что за пропойцу ты домой притащила? И замуж за него еще успела выйти?

Вот только ответа она так и не получила: Эсме, с трудом поддерживая своего спутника, шагнула к лавке и уронила его прямо на скамью, чудом не придавив спящего кота — тот в последний момент успел шарахнуться в сторону с отчаянным мявом.

— Помоги, — тихо выдохнула Эсме, и Инге с ужасом разглядела, что темное платье сестры все в крови.

Инге раньше никогда не занималась серьезными ранами. Одно дело — прикладывать подорожник на разбитые коленки сестер, и совсем другое — разбираться, что же произошло с притащенным Эсме парнем.

Торчащий в плече арбалетный болт, чуть прикрытый плащом, был обломан у самой кожи. В ответ на злобный взгляд травницы ее сестра стушевалась и тихо выдохнула:

— Мне же надо было его как-то до дома довести. А с такой палкой в плече…

— Обломала ты его как? — не выдержала лекарка. — Он же толстый!

— Не знаю, — хлюпнула носом Эсме, пристыженно опуская глаза.

Разбираться, кого и почему притащила сестра, сейчас было бы бессмысленно. Инге вздохнула и принялась расстегивать колет на раненом. Никаких признаков жизни тот не подавал.

— Других ран у него нет? — спросила Инге.

— Да вроде не жаловался, — тоскливо вздохнула Эсме. Пытаться снять колет и рубаху с пострадавшего было бы бесполезно — слишком неудобно он лежал. Все, что удалось Инге, это повернуть его на бок и осторожно оттянуть материал, пытаясь рассмотреть рану. Плотная ткань пропиталась кровью и прилипла к телу. Белоснежная рубашка с кружевным воротником — и того хуже: разорванная материя обвисла бахромой, странным образом намоталась на обломок болта. Выкручивать его, что ли, пытались?

Травница осторожно прикоснулась к торчащему из тела куску дерева. Как его извлечь, она пока плохо представляла.

— Принеси корпию, чистую ткань и воду, — нетерпеливо бросила она через плечо.

— Где я воду ночью возьму? — возмутилась Эсме.

— Мужчин домой приводишь, будь добра за ними ухаживать, — отрезала сестра.

Девушка замолчала, возмущенная столь резким замечанием, а потом неслышно отступила в сторону. Через несколько минут она стояла подле лавки, держа в руках то, что потребовала Инге.

— Лучше помоги на кровать отнести. Нечего ему в сенях валяться.

— А сразу сказать не могла?

Инге только губы поджала:

— Я не подумала.

Оттащить квартерона из сеней удалось с трудом. Хрупкий, стройный — он неожиданно оказался очень тяжелым. Его бессознательное тело так и норовило выскользнуть из перепачканных кровью ладоней. Как сестрам удалось затащить его в комнату, ни разу не уронив, осталось тайной.

Эсме хотела сразу уложить раненого на кровать, но Инге не дала:

— С ума сошла? А простыни кто стирать будет?

Пришлось девушке поддерживать неожиданного муженька и терпеливо ждать, пока Инге найдет на дне сундука плотную коблинайскую ткань, заговоренную от промокания, и расстелет ее. Ждать пришлось долго: сверху в сундуке лежала гоблинская подделка, и травница сперва схватила ее, но потом разглядела в уголке чуть косоватое смазанное клеймо — и ткань полетела в сторону, чудом не накрыв с головой Эсме, по-прежнему поддерживающую квартерона. Тот, кажется, чуть слышно застонал и дернулся, чудом не выскользнув из перепачканных кровью ладоней девушки.

Наконец материя была обнаружена, расстелена, и нового вроде как родственника уложили на кровать. Может, не совсем бережно, но пусть и этому радуется, мрачно решила травница. Не встреться ему Эсме (как это произошло, выясним позже), валялся бы где-нибудь в переулке.

Колет и рубашку с раненого удалось снять с трудом: пропитавшаяся кровью ткань присохла к телу, пришлось отмачивать водой — не дергать же, в самом деле. На левом плече виднелись какие-то тонкие черные линии, но Инге сейчас было не до рассматривания татуировок.

Сперва пришлось смыть грязь, убрать налипшие нитки. Эсме, работавшая на подхвате, меняла воду три раза.

Но если с отмыванием проблем не возникло, то, как вынуть арбалетный болт, Инге просто не знала. Лекарка осторожно прикоснулась к торчащему из плеча обломку, легонько покачнула его, потянула на себя.

— А если просто резко дернуть? — нетерпеливо поинтересовалась за плечом сестра.

— А если наконечник соскочит? А бараньего рога у меня нет с тех самых пор, как ты выкинула его в прошлом году.

Эсме засмущалась:

— Я же не специально — не знала, что он для вынимания осколков нужен.

Травница только вздохнула, порылась в принесенной исполнительной сестрой коробке, извлекла небольшие щипцы и, осторожно подцепив ими обломок болта, потянула.

Стрела поддавалась с трудом. К тому же раненый выбрал именно этот момент, чтобы подергаться, постонать и вообще всячески помешать Инге. Эсме с трудом удалось его удержать. Издевался этот квартерон, что ли?

Инге уже почти отчаялась, когда в неверном свете свечей блеснул темный наконечник. Кровотечение открылось вновь.

Травница тихо ругнулась и принялась судорожно рыться все в той же коробке, выискивая насыпанный в холщовый мешочек истолченный трут. Посыпать порошком рану, подождать несколько долгих минут.

— Зашивать будешь? — увлеченно заглянула через плечо сестры Эсме.

На несколько секунд наступила напряженное молчание: Инге пыталась разобраться, какие средства у нее имеются.

— Жил у меня тоже нет, — мрачно сообщила она, захлопывая ящичек. — Придется турундой воспользоваться. Посмотри: в шкафчике на дальней полке должна быть мазь из румянки.