К нам приблизилась Минни, улизнувшая от своего Джима, а следом за ней Ада и Фрэн. Они принялись щебетать о том, кто с кем пришел, и Ройал, непривычный к шумной женской болтовне, отошел к брату.

– Ох, Мэтти, он такой красавчик! – вздохнула Ада, едва он удалился на безопасное расстояние. – Как тебе удалось его заполучить?

Ада ничего такого не имела в виду, но мне все равно стало неуютно от ее вопроса. Потому что я и сама себе часто его задавала.

– Они целовались в лодке на Большом Лосином озере, вот как, – принялась поддразнивать меня Фрэн.

– Откуда ты знаешь? Тебя-то там точно не было, – сказала я.

Фрэн ухмыльнулась:

– Никогда не верти шуры-муры в деревне, Мэтт. Потому что у картошки есть глазки…

– …а у кукурузы – ушки, – закончила за нее Ада, хихикая.

– Она у нас скоро станет Мэтти Лумис, – сказала Минни. – Вы уже решили, когда свадьба? Спорим, еще в этом году? Спорим, еще до сенокоса? Даже не сомневаюсь.

– А я вот сомневаюсь, – послышался вдруг чужой голос.

Я вздрогнула и резко обернулась. Марта Миллер. Они с Белиндой Беккер незаметно подошли к нам. У Белинды лицо было таким, словно ей сунули под нос что-то вонючее, у Марты – бледным и осунувшимся.

– За тобой небось дают приданое, Мэтти Гоки, – сказала Марта. – Большое приданое.

– Мэтти, в отличие от некоторых тут, приданое не требуется! – возмущенно сказала Минни.

– Еще бы, с такими-то сиськами, – хохотнула Фрэн.

Я залилась краской, и они все рассмеялись, даже Белинда. Но только не Марта. Она просто стояла и смотрела на меня, и глаза у нее были злые. И опухшие. Она явно только что плакала.

– Ройал – второй по старшинству, – сказала она. – Большая часть фермы рано или поздно достанется Дэну. Но земля Лумисов граничит с землей твоего отца, верно, Мэтти?

– Марта, перестань. Пошли, – позвала ее Белинда.

Марта не обратила на нее ни малейшего внимания.

– Если Ройал на тебе женится, он сможет выпросить сколько-то акров у своего отца и еще сколько-то у твоего. Всего наберется десять, а то и пятнадцать. Да он и всю ферму твоего папаши когда-нибудь заполучит. Лоутон же сбежал и возвращаться не думает, правда?

– Марта! – с укором воскликнула Белинда и потянула ее за руку. Но Марта сбросила ее руку и продолжила:

– А тут еще и земля Эмми Хаббард. Двенадцать акров. Точнехонько между землей Лумисов и твоего отца. Удобно, правда? И как раз скоро аукцион – вот забавное совпадение!

– Да кому до этого дело, Марта? Сколько же в тебе яду! Пошла бы, что ли, пунш отравила, – сказала Фрэн.

Я ощутила, как кровь застывает в жилах.

– Что ты сказала, Марта?

– Эмми не платит вовремя налогов уже пятый, а то и шестой год, и всем плевать. И тут вдруг Арн выставляет ее землю на аукцион. Ничего странного не замечаешь?

– Потому что появилась заинтересованная сторона, – сказала я, вспоминая, как тетя Джози и Альма Макинтайр держали над паром адресованное Эмми письмо. – Кто-то из города, кто ищет землю подешевле.

Марта усмехнулась:

– О да, заинтересованная сторона, это уж точно. Только она не из города. Она живет в Игл-Бэе, и звать ее Ройал Лумис.

Фрэн громко расхохоталась:

– Дура ты набитая, Марта! У Ройала нет таких денег!

– Зато у его матери есть. Айва копила два года. Продавала яйца, масло – тут квотер отложит, там полдоллара. За зиму сшила два лоскутных одеяла и продала их в магазин Коэна. И дачников обшивала. Она-то и подбила Арна наложить арест на имущество Эмми. Написала его боссу в Херкимер, что это нечестно, когда все платят налоги, а Эмми все сходит с рук.

– Но зачем это Айве? – спросила Ада.

Марта пожала плечами.

– У нее на то свои причины. Так или иначе, она скопила деньжат и дает их Ройалу, чтобы он купил землю Хаббардов и завел себе ферму. И, говорю же, еще твой отец подарит вам на свадьбу сколько-то акров, да отец Ройала – как все удачно сложилось, скажи-ка, Мэтти!

Я не могла ответить. Слова застряли в горле, царапали его, словно колючки.

– Думала, ты самая умная, да, Мэтти? Вечно уткнешься в книжки и жизни не видишь. Ройал говорит, ты знаешь много слов, зато знать не знаешь, как ублажить…

– Марта, еще слово – и ты останешься без зубов, обещаю, – сказала Фрэн. – Богом клянусь.

– Хватит, Марта, идем! Вон Дэн мне машет, – сказала Белинда. Она снова потянула подругу за руку, и на этот раз они ушли.

– Не слушай эту чушь собачью, Мэтти. Она все выдумала. Из ревности. Она так бесится из-за Ройала, аж уксусом писает, – сказала Минни.

– Пустословить! – раздался у меня за спиной голос Уивера.

Я ошалело уставилась на него.

– Сплетничать, – сказала я пустым голосом. – Клеветать. Измышлять. Наговаривать. Обманывать. Других. Или себя. Особенно себя.

– Что-о? Это совсем не то, Мэтти! Даю тебе вторую попытку. Промахнешься – ты труп!

– Иди отсюда, Уивер! – прикрикнула на него Минни. – Это девичий разговор.

– Минни, что на тебя нашло? Гляди не откуси мне голову!

– Давай, проваливай!

Гордость, которую я испытывала, когда Ройал нес мне пироги и все это видели, вмиг испарилась. Меня мутило. Подруги окружили меня, утешали, говорили ласковые слова, но мне было все равно. В ушах звучал голос Ройала: «Твоему папе не придется расчищать те его северные акры… у него там отличные кусты черники…» Какой же я была дурой, когда надеялась, что за моими самыми обычными, некрасивыми волосами и самыми обычными, некрасивыми глазами он сумел разглядеть то, что у меня в душе. Разглядеть и оценить.

– Бежим, возьмем себе десерт, Стряпуха не узнает. Скоро уже фейерверки, а я смерть как хочу пирожных, – Ада пыталась меня растормошить.

– Я не очень-то голодна, так что… – начала было я, но Минни меня перебила.

– Ох, Мэтти, да не расстраивайся ты. Поглядим, кто посмеется последним, когда у тебя будет муж, и десять детишек, и свой дом, и ферма, а она так и останется кислой старой девой, что собирает молитвенники в церкви после отцовских проповедей.

Я выдавила из себя улыбку.

– Эй, Мэтт, Стряпуха тебя отпустит посмотреть фейерверки?

Это был Ройал.

Мы все уставились на него – я, Минни, Ада и Фрэн. Никто из нас не произнес ни слова.

– Джим небось думает, куда я подевалась, – сказала наконец Минни и поспешила прочь.

– Стряпуха нас, должно быть, обыскалась, – проговорила Фрэн. – Идем, Ада!

И они тоже ушли.

– Я, кажись, в навоз наступил, – сказал Ройал, глядя им вслед.