Хотя Терри продолжала смотреть на распечатку, Уорн заметил, как по лицу ее пробежала судорога.

— И что случилось? — спросил он.

— Силы полностью оставили меня. Видимо, я потеряла сознание. Я ничего не помню, даже не знаю, как долго я там пробыла. Я очнулась в монастырском лазарете. — Она вздрогнула. — Мне было всего девять лет, но я была уверена, что умерла в той кладовой. На следующий день я сбежала. И с тех пор я страдаю клаустрофобией. Даже не могу кататься на темных аттракционах парка.

Наконец она посмотрела на него.

— Так что, думаю, я действительно понимаю ваши чувства. Даже самые безумные кошмары порой становятся явью.

Наступившую тишину нарушил шепот Пула возле двери. Терри встала, чтобы открыть ему.

— Давайте вернемся к делу, — сказала она, пройдя к столу.

Работа была весьма утомительной — выбрать файл на экране, отметить его дату и размер, а затем сравнить с тем же файлом на старых распечатках в поисках каких-либо расхождений в размере файла или дате последнего доступа, которые могли бы сигнализировать о вмешательстве извне. Уорн покончил с одной распечаткой, потом еще с одной и еще… «Словно ищешь иголку в виртуальном стоге сена, — подумал он. — Я…»

Неожиданно он остановился.

— Странно, — сказал он, показывая на строчку. — Взгляните.

Он указал на файл с именем /bin/spool/upd_disply.exec.

— Что-то не узнаю, — ответила Терри. — Что он делает?

— Гм… это подпрограмма для обновления информации на дисплее перед утренней загрузкой данных в роботов.

— Выглядит вполне невинно.

— Вы не рассуждаете как хакер. Где вы спрятали бы свой код — в файле под названием «virus_infect_reformat» или в каком-нибудь неприметном месте? — Он ткнул пальцем в распечатку. — Самое главное, что это служебный файл, часть подпрограмм ядра. Его нет никаких причин менять. Но посмотрите на его размер.

Терри вгляделась внимательнее.

— Семьдесят девять килобайт.

— А каково его нынешнее состояние в системе?

Он показал на строку на экране.

Терри присвистнула.

— Двести тридцать один килобайт.

Уорн уже просматривал остальные листы.

— Видите, размер файла остается низменным вплоть до… — он перевернул еще одну страницу, — прошлого месяца.

Они переглянулись.

— Что такое? — спросил телохранитель.

Уорн быстро пробежался пальцем по бумаге, сравнивая файлы месячной давности с нынешними на экране. За исключением небольшого количества временных файлов, ничего больше не изменилось.

— Вот он, — пробормотал он.

— Мы не могли ошибиться?

— Нет.

— Это двоичный файл.

— Кому вы это говорите?

Терри закатила глаза.

— Что такое? — снова спросил Пул.

Уорн отложил распечатки и потер лицо руками.

— Кто-то изменил одну из наших основных программ. Она стала втрое больше, чем должна быть. Ее превратили в программу-диверсанта. Каждый раз при работе метасети этот файл выполняет некие действия, о которых мы ничего не знаем. И если мы хотим выяснить, какие именно, нам необходимо его дизассемблировать.

— Диза… что?

— Разобрать на машинные инструкции, попытаться вычислить, что именно он делает. Нелегкая работа.

— И небыстрая, — добавила Терри.

— Но я уверен, что именно из-за этого роботы сходят с ума. Если мы сможем узнать, что делает тот код, возможно, нам удастся устранить его последствия. — Уорн развернулся в кресле. — Есть возражения?

— Разве что самое очевидное, — сказал Пул.

Оба повернулись к нему.

— Выкладывайте, — сказал Уорн. — Не тяните.

— Злоумышленники не велели вмешиваться? Так вот, для меня это — явное вмешательство. Вряд ли они обрадуются.

Он безмятежно посмотрел на Уорна. Некоторое время тот глядел ему в глаза, затем повернулся к Терри, вопросительно смотревшей на него.

— Только если они об этом узнают, — сказал Уорн. — Но этого не будет. Если только они не лучшие программисты, чем террористы. А теперь за дело.

Он снова сел за клавиатуру.

Шум и суматоха в медицинском центре утихли почти столь же быстро, как и начались. Большинство клиентов ушли, за исключением нескольких небольших групп, собравшихся вокруг занавешенных мини-палат. Один или двое посетителей решительно направились к выходу, угрожая подать в суд, но подавляющее большинство, соблазнившись бесплатными ваучерами на питание и фишками в казино, вернулись обратно в парк.

Сара Боутрайт со смешанными чувствами смотрела им вслед. Как и весь персонал Утопии, она ненавидела судебные иски, но вместе с тем она жалела, что столь немногие решили отправиться на станцию монорельса. Вид гостей, устремляющихся обратно в различные Миры, чем-то напомнил ей раненых солдат, которые, сами того не зная, идут назад на поле боя.

Она прошла по ярко освещенному центральному коридору, кивая на ходу медсестрам. Ненадолго остановившись, чтобы переговорить с одним из охранников, она в конце концов проскользнула за занавеску в палату Джорджии Уорн. Доктор Финч сказал, что девочке ничто не угрожает, но из-за снотворного она проспит еще как минимум час.

Сара устроилась на стуле в ногах койки, глядя на прикрытую одеялами неподвижную фигуру. Девочка спокойно спала — волосы разбросаны по лбу, губы чуть приоткрыты, — на время забыв о том, что ей довелось пережить на аттракционе «Темноводье».

Женщина сидела, прислушиваясь к отдаленным голосам на посту медсестер. Ей многое нужно было сделать — сообщить о случившемся Чаку Эмори в Нью-Йорк, связаться с менеджерами, создавая видимость, будто все идет как обычно. Но почему-то это казалось ей лишенным всякого смысла. Все теперь зависело от Джона Доу, и только от него. Она откинулась на спинку стула, пытаясь расслабиться и почти не удивившись тому, что ей это не удается.

Взгляд ее снова упал на Джорджию, на свежую царапину на ее щеке, на тонкие руки, сжимающие край одеяла. Как ни странно, ноги сами принесли ее к постели первой главной неудачи в ее жизни.

Переехав жить к Эндрю Уорну, она старалась понравиться Джорджии, принять ее такой, какая она есть. Сара знала, что любую проблему можно решить, приложив достаточные усилия. Но чем настойчивее она пыталась, тем больше сопротивлялась девочка.

Конечно, если быть честной, то она понимала, что винить следует не только Джорджию. Да, Сара появилась в ее жизни в тот момент, когда смерть Шарлотты Уорн была еще свежа в памяти девочки, и Джорджия весьма собственнически относилась к отцу. Но возможно, девочка также чувствовала каким-то своим детским инстинктом, что Сара никогда не сможет стать ей полноценной матерью. Она и сама теперь понимала, что подобного не могло быть — слишком важна для нее карьера. В конце концов, разве она не приняла предложение работать в Утопии без малейших колебаний? Она хорошо помнила выражение лица Эндрю, когда она ему об этом сообщила, — настолько он был уверен, что она поедет с ним в Чепел-Хилл, поможет ему поднять его новое технологическое начинание. Но возможность руководить такой организацией, как Утопия, выпадала лишь раз в жизни, и ничто не могло ее заставить от этого отказаться.