И теперь, не дойдя до цели каких-то считанных дюймов, он гибнет сам. Нет, он не Наследник Алвисида, он — проклятье Алвисида. Сколько горя себе и другим принес он — и все зря. Пусть запоздало, пусть только сейчас, перед неизбежной смертью, он просит у всех прощения. У всех, даже у Иглангера и его братьев, даже у принца Вогона, у всех погибших и ставших несчастными по его вине. Не правда, что его сердце превратилось в лед, оно еще способно чувствовать и страдать…

Поздно…

Он почувствовал, что грудь его вся мокрая, струи воды струятся по животу — и удивился. Он не плакал, он вообще не помнит, когда слезы текли из его глаз. Неужели настолько раскис перед неизбежной смертью?

Нет, это были не его слезы, хотя если б он был способен плакать, то заплакал бы. От тепла его сердца лед таял!!!

К собственному удивлению, он не чувствовал холода от ледяной воды, а магическая субстанция таяла все быстрее. Словно все те, кто его любил, несмотря на горе и страдание, причиненное этой любовью, простили его и пришли на помощь.

— Простите, — едва слышно прошептал он, теряя сознание, — спасибо за все.

Одну из этих цепей и сейчас еще можно видеть в Ла-Рошели, — по вечерам ее поднимают в гавани между двумя большими башнями, — другую в Лионе, третью в Анжере, а четвертую унесли черти, чтобы связать Люцифера, который порвал на себе цепи в то время, когда у него схватило живот, оттого что Люцифер съел за завтраком фрикасе из души какого-то судейского.

Ф.Рабле. «Гаргантюа и Пантагрюэль»

Как сказал бы Алвисид, все боги, на какой бы они стороне ни выступали, как бы нечеловечески они ни выглядели, несут в себе человеческое начало, ибо от начала и до конца изобретены и сотворены человеком. Правда, усмехнувшись добавил бы сын Алголов, прошедшие с момента Великой Потери Памяти два столетия внесли в их чувства и мировосприятие весьма значительные коррективы.

Повелитель Тьмы Луцифер, в сопровождении одного лишь великого Герцога Агвареса, спустился в подземелье своего дворца, где находился выход в Коридор Алвисида. Достал подаренный сыном Алгола перстень и вставил в паз. Владыка Зла, в отличие от своих подданных, не любил украшать пальцы перстнями и кольцами — побрякушками, как он их называл. К тому же перстень не подходил по размеру — это, конечно, пустяк, который можно мгновенно исправить, но пусть подарок остается неизменным. Да и хорош бы был Повелитель Тьмы, надень он на палец перстень с чужой эмблемой, пусть даже и эмблемой ближайшего союзника.

Два алголианина, стоявшие у входа во дворец Алвисида, при появлении Луцифера даже не пошевельнулись, но откуда-то из глубин помещения тут же появился третий, едва наклонивший голову в знак приветствия.

— Алвисид ждет вас, — сказал он.

Луцифер всего второй раз в жизни был в этом волшебном коридоре, связывающим между собой различные точки мира, и не мог оценить перемен, в нем происшедших. Да и меньше всего это его волновало. После поражения Алвисида, он второй раз должен был встретиться с тем, кто некогда перевернул все в душе Повелителя Тьмы, поставив с головы на ноги, зародив смутные надежды и наметив не совсем ясные цели.

Он помнил свои задушевные беседы с сыном Алголовым.

Первый раз в новейшие времена Луцифер увидел Алвисида на достопамятном собрании, на котором был объявлен ультиматум новых сил и был брошен вызов на Армагеддон. Не самое лучшее время и место для воспоминаний и дружеской беседы. В былые годы, когда Алвисид был всемогущ, он сам — всегда неожиданно — появлялся во дворце Луцифера. «На огонек», — как говаривал сын Алголов. «Не на огонек, а на пламя!»— шутливо возражал Луцифер, желая показать, как он рад гостю. «На адское пламя», — так же шутливо уточнял Алвисид.

Теперь же бывший бог пригласил его в гости. Якобы просто так, на чашку кофе. Увы, Луцифер прекрасно понимал, что просто так, болтая обо всем и ни о чем одновременно, приятно провести время не удастся. Потому и взял с собой Агвареса.

Им навстречу вышла невысокая пышнотелая девушка в необычном для взгляда, но удивительно идущем ей платье. Глаза ее были заплаканы. При виде Луцифера и его спутника, она смутилась, словно хотела бежать отсюда со всех ног, но нашла в себе силы сделать почтительный книксен.

— Кто это? — удивленно спросил Повелитель Зла, когда она удалилась, шурша странным материалом платья.

— Это? — оглянувшись в сторону, куда исчезла девушка, переспросил Агварес. — Сарлуза, которую я по вашему повелению отправил к Наследнику Алвисида. Он не принял ее, зато Алвисид оставил при себе. Я же вам докладывал…

— Да? — поднял бровь Луцифер. — Хорошо, я обдумаю это на досуге… Свой человек в замке порой стоит больше целой армии возле его стен…

Едва Луцифера и его спутника ввели в небольшую уютную комнату, в которой жил и принимал гостей поверженный бог, Повелитель Зла понял, что оправдываются его самые худшие подозрения.

У сына Алголова сидел Хамрай, сопровождавший Наследника (и даже сразу двух) в последнем походе за сердцем Алвисида.

— Прошу к столу, — приглашающим жестом указал Алвисид на девственно пустой стол, покрытый пестрой скатертью. — Желаете вина, ваше величество, или прикажете принести для вас сида?

Луцифер грузно уселся на предложенный стул и отмахнулся:

— Ничего не надо. Хотя… пусть принесут какого-нибудь сока. У вас, как я полагаю, есть новости? — Он бросил многозначительный взгляд на Хамрая, вежливым кивком приветствовавшего нового гостя. Старый маг был в запыленных дорожных одеждах — явно явился сюда, не заходя в собственный замок.

— Да, — кивнул Алвисид. — Новости есть. В ближайшие годы… если вообще когда-нибудь это случится… В общем, ближайшие годы — а точнее, время оставшееся до Армагеддона, — я вынужден буду провести здесь.

— Наследник Алвисида погиб, — сухо сообщил Хамрай.

— Вы уверены?

— Никогда нельзя ни в чем быть уверенным, — ответил Хамрай. — Тем более, когда дело касается Алвисида…

Сын Алголов невесело усмехнулся при этих словах, но ничего не сказал.

— До Армагеддона осталось чуть больше двух месяцев, — встревожено сказал Повелитель Тьмы. — Что же делать?

— Если бы мы с вами были смертны, дорогой Луцифер, — ответил Алвисид, — я бы сказал, что нам остается только застрелиться…

— Что сделать? — не понял Повелитель Зла. Алвисид усмехнулся:

— Повеситься, проткнуть сердце кинжалом, сброситься со скалы… Но мы с вами, к сожалению или к счастью, бессмертны. Впрочем, мы можем забыть о грядущем и оставшееся время предаться развлечениям. Но лично я к самоубийству не склонен. Поэтому будем готовиться к Армагеддону.

И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем.