— Закиньте таратайку в развалины, — приказал водитель. — Не копайтесь!

Двое мужчин, выскочивших из машины, ловко делали свое дело. Один схватил велосипед и быстро скрылся с ним за стеной разбитого дома, второй сноровисто завернул тело девушки в грубое солдатское одеяло и потащил к машине.

— Куда в салон! — раздраженно заорал на него водитель. — Открой багажник!

Когда вернулся мужчина, уносивший велосипед в развалины, уже почти ничего не напоминало о произошедшей здесь скоротечной трагедии. Только пятна крови на асфальте.

— Лопату взяли? — отряхивая брюки, буднично поинтересовался вышедший из развалин.

— Взяли, — ответил водитель. — Иди звони шефу, пусть ставят людей на перекресток.

И черный опель рванулся с места.

* * *

Новая загадка. Владимир Иванович осторожно потрогал ребристую поверхность ручки. Попробовать повернуть? Или ее тоже надо тянуть вниз, как медное колечко на боковине полки?

Ручка повернулась, и с ее поворотом пошел назад весь стеллаж, открывая доступ в небольшую комнату без окон, узкую и высокую. Тускло блеснули медные контакты сигнализации, укрепленные на косяке.

«Срабатывает при открытии потайной двери, и тут же прибегает охрана, — понял Тараканов. — Прибежала бы, если не отключить…»

В комнате стояли стальные шкафы с выдвижными ящиками: вот она, настоящая картотека!

Отсюда Ругге выносил нужный ящичек и работал с ним, а потом снова ставил на место. Замки на стальных шкафах были несложные, и Владимир Иванович быстро справился с первым. Открыв его, он выдвинул ящичек и тихо присвистнул. Тесно уставленные карточки заполняли его плотной массой.

«Да тут работы на несколько суток, — ошарашено подумал он. — Где же сводные таблицы?» Но тут его внимание привлек плотный лист бумаги, стоявший первым в картотеке. Он вытащил его и развернул.

Да, немцы педанты и аккуратисты. Этот раздел картотеки сведен в таблицу с тщательно заполненными графами. В некоторых были уже вписаны расшифрованные сведения. Хорошо, это есть здесь, а в других ящиках. Неужели нет?

Тараканов начал выдвигать один за другим мягко скользившие на хорошо смазанных полозах стальные ящики хранилища. В каждом, с чисто немецким педантизмом, в начале стопки карточек были выставлены сводные таблицы.

Торопливо приготовив фотокамеру к работе, он начал переснимать одну сводную таблицу за другой. Через полчаса работа была закончена.

Старательно приведя все в прежний вид, Владимир Иванович подошел к двери потайного хранилища, собираясь в кабинет, а оттуда…

Но то, что он увидел, заставило его замереть на месте. В пяти шагах от Тараканова, широко расставив крепкие ноги в ярко начищенных сапогах, стоял гауптман Шмидт.

— Ну что же вы, господин Тараканов? — издевательски ухмыляясь, гауптман повел стволом. — Выходите, прошу вас!..

* * *

Пан Иероним стоял в алтаре, безмолвно глядя на ожидавших его проповеди редких в это смутное время прихожан. Он слышал, как, взвизгнув тормозами, остановились на улице, прямо напротив дверей храма, — его храма, где он служил Богу много лет, — машины немцев. Сторож не обманул — они приехали. Успел ли он сам уйти? Наверное, успел. Этот человек нравился пану Иерониму, и он хотел, чтобы ему повезло.

Что же, сейчас каждый борется, как может, а что может он, старый немощный человек, который давно встречает каждый новый день как дар Божий? Природу никому не дано обмануть — годы берут свое, а он задержался на этом свете дольше остальных своих сверстников, много дольше. Видно, пан Езус дал ему долгие лета, чтобы он увидел то, что пытаются сделать люди в мышино-зеленых мундирах и черной униформе с его страной и народом? Горько уходить, оставляя родную землю в час тяжкого испытания.

Но он готов. Готов сделать то, что в его силах. Он и так успел сделать пусть и немногое, но полезное делу освобождения Польши. Помог людям, с оружием в руках борющимся за это. А ведь мечталось справлять свадебные обряды, крестить розовых младенцев — все равно каких — завернутых в тонкое кружевное полотно или в простую ткань. Это были бы новые граждане его страны. Видно, больше не будет этого для старого ксендза костела Святого Рафаила, не будет…

Что же, он сделает так, как задумал. И если молва об этом пройдет среди людей, то он не зря прожил долгую жизнь. Не зря.

Пан Иероним начал проповедь. Краем глаза он заметил, как в костел вошли несколько немцев — часть из них остановилась около дверей, трое пошли по проходу между скамьями в его сторону. И голос старика окреп, словно к нему вернулась молодость.

— Не к смирению и милосердию должен призывать пастырь с амвона в сей тяжкий час для страны, но к оружию! Все, кто способен взять его в руки, обязаны сделать это, дабы уничтожить исчадия ада, пришедшие на землю наших отцов. Земля наша вопиет об отмщении! И я призываю кары небесные и земные на головы этих людей! — он указал рукой на идущих по проходу немцев. Все прихожане невольно обернулись. — К оружию и борьбе зову я вас…

Грохнул выстрел, и старый ксендз неуклюже осел на пол, безжизненно раскинув старческие руки с набухшими венами…

* * *

Оберфюрер Бергер знаком подозвал Клюге к машине.

— Сторожа нашли?

— Пока нет, господин оберфюрер. Ищут. Ксендза пришлось пристрелить за открытые призывы к вооруженному сопротивлению.

— Глупо, — пожевал сухими губами Бергер, но так и не уточнил, что именно он имел в виду. — Немедленно изолировать прихожан. Всех, кто был в костеле. Ищите сторожа!

Клюге убежал передать распоряжения.

Оберфюрер откинулся на спинку сиденья и жестом приказал шоферу трогать.

Что-то происходило не так, как он рассчитал и спланировал. Незаметно для его внимательного глаза где-то произошел сбой, и теперь явственно вылезают его последствия. Где и как это случилось — анализировать будем потом, не сейчас, когда надо завершить начатую операцию. Ах, если бы абверовцы не сунулись под руку со своей злосчастной докладной! Но что толку теперь сетовать на них, распаляя себя пустым, не находящим выхода гневом?

3ахочет ли понять Этнер, как трудно, практически невозможно, перекраивать уже начатую операцию, если твои действия буквально обрывают на середине — как школьный учитель, придирающийся к ученику, прерывает его ответ ядовитыми замечаниями, заранее готовясь поставить неудовлетворительный балл.

Бергер был больше чем уверен: люди гауптштурмфюрера нигде не найдут сторожа костела — тот ушел. Его теперь придется долго нащупывать, подводить к его связям новых людей, заранее строить хитроумные ловушки. Да, именно хитроумные, потому что имеешь дело с опытным противником, причем в чужой стране, с враждебно настроенным населением. Есть одна нитка — Марчевский! Но абверовцы сейчас вцепятся в него, как грешник в индульгенцию, отпускающую все грехи, причем подписанную самим папой римским, и никого постараются даже близко не подпустить к поляку. Он их козырь — все для скорейшей победы вермахта! Ну, ничего, Бергер постарается внушить группенфюреру Этнеру нужные мысли о политическом аспекте разработки, вернее, о необходимости ее продолжения. Если тот согласится с приведенными доводами, то господам военным придется в конце концов немного уступить. А для СД достаточно сунуть хотя бы палец в щелку, а там…