– О чем ты говоришь?

– Я два года носила траур, я не жила эти два года. Заперлась в четырех стенах и боялась сойти с ума. Но больше я не могу, я хочу жить.

– Да, конечно, – осторожно сказал Джек, не понимая, о чем идет речь.

– Хочу начать новую жизнь. – Марша на секунду замялась. – Я встретила мужчину. Я не такая сильная, как ты, Джек. И не хочу оставаться одной до конца своих дней.

– Кто он?

– Местный адвокат. Джек, я снова хочу быть счастливой, я устала чувствовать себя умирающей. Я никогда не забуду нашу девочку, но мне нужно начать новую жизнь. Ты меня понимаешь?

Джек ничего не ответил, не смог. Он почувствовал, как внутри нарастает волна злости. Или он позавидовал Марше, которая нашла способ избавиться от невыносимой пытки, которой они оба подвергались?

– Думаю, и тебе следует начать новую жизнь, – добавила та. – Не знаю, как твой отказ от полноценной жизни может помочь Дейзи. – Она снова замялась, было видно, что она не закончила. – Я знаю о Грейс Коулбрук.

– О чем ты, Марша?

– О твоей соседке. И о ребенке, кажется, Рут, да? Знаю, что ты заботишься о них.

– Ты что, шпионишь за мной?

– Ну что ты. Мне рассказал Хью.

– Хью?

– Да, мы перезваниваемся. В конце концов, он мой деверь и играл важную роль в нашей жизни, пока ты помогал ему получить образование.

– Ему не следует вмешиваться не в свое дело!

– Джек, брат любит тебя, переживает за тебя. Он даже за меня переживает, поэтому и познакомил меня с Лоуэллом.

Джек, разнервничавшись, запустил пальцы в волосы.

– Господи, почему я об этом ничего не знал?

Не успел Джек закончить эту фразу, как почувствовал облегчение. Да, облегчение. Марша не одна, появился мужчина, который будет заботиться о ней. Видимо, Хью понял, что Джек не станет заниматься своей жизнью, пока не будет налажена жизнь Марши. Пусть они разошлись, но ведь она была его женой, матерью его ребенка.

– И знаешь, я снова счастлива, – продолжила Марша. В ее печальных глазах уже поблескивали лучики надежды. – Я каждый день думаю о Дейзи, это так. Но мне еще нет и сорока. Я не готова похоронить себя. И не заставляй меня испытывать чувство вины за то, что я решила начать новую жизнь. Я люблю нашу дочь не меньше, чем любил ты, Джек.

Джек вспомнил тот день в больнице, и у него защемило сердце.

– Ты был хорошим отцом, Джек. Чудесным отцом.

Джек вздрогнул, чувствуя, что уже из последних сил сдерживает слезы.

– И Дейзи очень любила тебя, – добавила Марша.

– Но я не должен был разрешать ей ехать на той машине. Ты же сама об этом говорила!

– Ты не знал, что такое может случиться. – Лицо Марши как-то разом изменилось, обмякло, и сейчас она выглядела гораздо старше своих лет. – Я поняла, что обвиняла тебя только по одной причине – это было легче, чем раскрыть глаза и разделить ответственность. Ведь она была и моей дочерью. Мы оба разрешили ей поехать в той машине. Оба позволяли ей дружить с такими, как Сисси. Но мне было проще во всем обвинить тебя.

Джек устремил взгляд вдаль, крепко сжав кулаки.

– Прости меня, Джек. Сможешь простить? Ты очень любил Дейзи, и это всегда заставляло меня думать, что моя материнская любовь не такая сильная, как твоя. – Марша вздохнула. – Я ревновала, потому что дочка всегда любила тебя больше, чем меня. Наверное, именно за это я и обвиняла тебя.

И тут слезы, которые Джек сдерживал два долгих года, потекли по его щекам обжигающими струйками. Марша тоже заплакала и обняла Джека.

– Ты был чудесным отцом. Ты прекрасный мужчина и заслуживаешь большего, чем я давала тебе. Возвращайся к своей Грейс и не теряй ее, потому что не сможешь позволить кому-то другому войти в твою жизнь. И позволь себе полюбить маленькую Рут. Надеюсь, они обе достойны твоей любви.

Джек стоял молча, не в силах ни пошевелиться, ни ответить.

– Ох, Джек, – со вздохом промолвила Марша. – Неужели ты не понимаешь, что любовь к другому ребенку не будет означать, что ты стал меньше любить Дейзи?

Назад в Нью-Йорк Джек гнал автомобиль на большой скорости. Перед этим он проводил Маршу до машины, пожелал ей удачи и уехал. Он торопился в Нью-Йорк, чтобы отыскать Грейс и исправить свою ошибку.

Как он вообще мог отказаться от нее?

Вопрос этот болью отозвался в сердце Джека. Но боль отступила при мысли, что он не успокоится, пока Грейс не станет его женой. Его сердце наполнится новыми чувствами. Наполнится светом надежды.

И тут Джек вспомнил – именно на сегодня было назначено слушание в суде. Он бросил взгляд на часы, они показывали два пополудни. Слушания, наверное, уже начались, а ему ехать еще целый час.

Охваченный тревогой, Джек вдавил педаль газа, и машина послушно рванулась вперед. Однако в глубине души он понимал: не имеет значения, когда он приедет в суд. Все равно он опоздал помочь Грейс так, как она предлагала.

Джека охватили растерянность и сожаление, но эти чувства тут же сменились решительностью мужчины, хирурга, которому часто приходилось спасать человеческие жизни. Он сделает все, чтобы помочь Грейс и вернуть Рут. Подаст апелляцию, выступит в суде. А потом будет строить новую жизнь с Грейс и Рут и уже никогда не отпустит их от себя.

Понимая, что в суд ему не успеть, Беренджер направил машину к дому. Припарковав «БМВ», вбежал в подъезд, пулей взлетел на третий этаж и постучал в дверь квартиры Грейс.

Когда ему никто не ответил, Джек постучал снова.

– Грейс, это я, Джек! – И снова молчание.

Тогда он отыскал ключ под стойкой для зонтиков и сам вошел в квартиру. Из кухни доносилась музыка, медленная и печальная мелодия.

– Грейс?

Джек пошел на звук музыки, на кухню. И замер на пороге, увидев Грейс, сидевшую за столом. Перед ней стояла тарелка с нетронутой едой, по щекам катились слезы, а в руке она сжимала нож.

Джек никогда еще не видел ее такой потерянной.

– Грейс. – Он подошел к приемнику и убавил звук. Она вскинула голову, но при виде Джека на ее лице не появилось ни облегчения, ни радости. Только слезы и холодная отрешенность.

– Мы вернем ее, – уверенным тоном заявил Джек. – Прости, все это время я был слепцом. Но теперь я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе вернуть Рут.

Грейс продолжала молчать.

– Послушай, Грейс, позволь мне помочь тебе.

Грейс смахнула ладонью слезы со щек и отложила в сторону нож.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи, Джек.

Слова эти прозвучали с холодной, бесчувственной неотвратимостью. Джек понял, что опоздал. И тут он услышал торопливые шаги по паркету, а затем кто-то окликнул его: