На этом седьмом этаже на рю Вано, в доме, принадлежавшем то ли самой миллионерше Брижит Бардо, то ли ее семейству, старики были по большей части коренные французы. Но у друга моего, жившего в 17-м округе, соседи были португальцы, антильцы, магрибинцы. Они рассказывали моему другу, как там у них замечательно – в Португалии, на Антильских островах или в Марокко. Только вот платили там совсем мало, да и работы было не найти. Так что они решили потерпеть еще немного тут, где большие (по сравнению с тамошними большие) деньги, накопить и уехать. Иные и уехали, а большинство все же осталось, заработав на пенсию. Глупо уезжать в родную деревню, если вся деревня тебе завидует, что ты живешь в самом что ни на есть Париже и получаешь пенсию. Да ведь и нелегко было зацепиться в Париже, получить вид на жительство, карт де сежур, карт д’идантите, найти работу, приспособиться и стать мало-помалу парижанином – жаль все терять.

Когда-то такие мансарды стоили в Париже совсем дешево —20–30 долларов в месяц. Это было сравнительно недавно. Потом цены на площадь в Париже стали стремительно расти. А чтоб купить такую вот клетушку, нужно и вовсе иметь много-много тысяч долларов. Когда-то сюда сбегали из отчего дома для обретения самостоятельности и жизненного опыта десятиклассники, выпускники лицеев, студенты. Теперь они остаются по большей части в родительском доме, несмотря на все неудобства вынужденного продления детской зависимости.

Студентам размеры такой комнатушки не в тягость. В ней проходят лучшие годы их юности, первые романы, первые открытия, здесь познают они первые радости и первые горести. Собственно, и я был вполне счастлив в Левиной мансарде. Я жил как парижанин, но знал, что всегда могу вернуться в свое просторное московское жилье, где тополя и березы шелестят под окном, куда едва долетает рокот машин. А здесь я набирался опыта жизни среди чужих. И писал роман. Так что я, положа руку на сердце, даже не могу сказать, хорошо жить в парижской мансарде под крышей с окнами, выходящими в сад старинной больницы, или не хорошо. Мне было хорошо. Я был влюблен в Париж. И я был молод. А хорошо ли было моим малоимущим старикам соседям, сказать не берусь. Скорей всего, не очень…

Жестокость, равнодушие к чужой судьбе и бесчеловечность большого города давно вошли в пословицу и стали как бы «общим местом». Если уж о Москве говорят, что она «слезам не верит», то что сказать о чужом, непонятном, огромном, богатом городе Париже, который кто только не изобличал – и писатели, и богословы, и политики, и социологи: говорили об ужесточении нравов, ожесточении сердца и эмоциональной скудости алчного общества потребления. Все правда. Однако не вся правда…

Конечно, когда ты приезжаешь вот так, в чужой город не погулять, а попробовать в нем выжить, ощущение его безразличия к чужой судьбе, его жестокости бывает особенно болезненным. Так было и со мной. Но, не поддаваясь полностью своим эмоциям, я попытался воздать должное чужому городу и заметил кое-что. Ну вот, скажем, телевизионные знаменитости, звезды, «ведетты», как говорили когда-то иные русские эмигранты на своем полуфранцузском.

Вон какой-то затрапезный старик в берете – мелькает на экране без конца, как самая главная звезда. Выяснил, что это просто аббат Пьер, старенький священнослужитель в заношенной рясе. Ему уже за 80, и всю вторую половину жизни он отдал делам благотворительности. Зима 1953/54 года во Франции выдалась трудная, замерзших и голодных попадалось на улице больше, чем всегда, и вот аббат Пьер воззвал к совести сытых, он просто возопил – и разбудил совесть Франции, во всяком случае – части Франции. Он создал организацию помощи обездоленным – «Эммаюс», в ней уже в ту пору было больше ста отделений во Франции и три с половиной сотни отделений за границей. Именно этот не слишком с виду симпатичный старик и был в ту пору главной телезвездой Франции. И сдается, что в душе даже самого с виду эгоистичного человека, к примеру парижанина, жива все же мечта о каком-то более справедливом и благородном устройстве общества. Оттого французы и жертвуют в год миллиарды долларов на благотворительные цели. И из тех, кто собирает денежки на добрые дела, не все сбегают с выручкой или выставляют свою кандидатуру в парламент. Более того, сотни тысяч французов (и из них многие тысячи парижан) свое свободное время, все силы (а не только деньги) отдают для бескорыстной помощи тем, кто попал в нужду, кто оказался на улице, кому холодно, кому позарез нужна тарелка горячего супа, чашка кофе. Многие из погибающих уличных бродяг пьяницы, многие, без сомнения, грешники, сами виновны и в том, и в этом, но воспитывать будешь потом, сперва накорми, обогрей, не дай погибнуть грешному телу, потом, может, спасешь и душу. Аббат Пьер свидетельствовал однажды, что иные его подопечные бродяги, те, кто выбрался с его помощью из беды, стали благополучными гражданами и пожертвовали 30 миллионов франков на тех, кому все еще худо.

Обжившись в 13-м округе Парижа, я обнаружил рядом с домом бесплатную столовую для приблудных, чуть дальше огромный склад-магазин и ночлежку Армии спасения. В этот магазин люди жертвуют старые вещи, а добровольцы Армии спасения их продают, потом кормят и обогревают на вырученные деньги бездомных: кров-то ведь в городе дорог. Зимой я обнаружил также близ дома «Ресторан сердца». Эти рестораны придумал актер-комик Колюш. Был такой всеми любимый актер – Колюш, он и придумал устроить бесплатные рестораны для бродяг в тяжкую зимнюю пору. Тысячи людей жертвовали деньги на эти рестораны. Тысячи людей отдавали этим ресторанам время и силы. Зато тысячи голодных получили сотни тысяч обедов. Подобные акции требуют совместных усилий многих людей. Объединить их и организовать для бесплатной и бескорыстной работы помогают ассоциации. Сколько в Париже и во Франции благотворительных организаций, никто даже не знает. По одним подсчетам, 10 000, по другим – 15 000. Ассоциации самые разнообразные по характеру, их объединяет одно – они благотворительные, творят добро. Есть взрослые организации, есть детские, есть религиозные. Католическая организация помощи «Секур католик» расширила ряды своих помощников-добровольцев с 25 до 75 тысяч. На левом берегу Сены, в 14-м округе, была организация «Маленькие братья бедняков». Была труппа «Лечащий смех» – группа комедиантов, которая развлекает больных детей, бродила со спектаклями по детским больницам. Есть знаменитый Красный Крест, есть десятки и сотни бригад помощи больницам, помощи увечным, помощи старикам… На рю дю Бак, там же, где «Секур католик», был знаменитый Центр добровольцев. Он тоже собирал деньги на рестораны для бедных. Раз в год он проводил по телевидению передачу «Телетон» и по ходу передачи собирал среди французских телезрителей до 60 миллионов долларов – пожертвования на бедных.

Ну а кто эти добровольцы, отдающие время тяжкому труду благотворительности? Это не сентиментальная «скучающая героиня», как изображал русскую читательницу Толстого и Достоевского остроумный Ленин. Это, как правило, люди работающие и высоко свое время оценивающие – это врачи, адвокаты, ремесленники, инженеры, учителя… Сотни тысяч часов бесплатного труда в этих десяти, а может, и пятнадцати тысячах добровольных ассоциаций… Одни из них предпочитают мыть посуду и выносить мусор. Другие – давать бесплатно дорогостоящие врачебные и юридические консультации неимущим…