Впрочем, и сами Шуйские вели себя отнюдь не как агнцы на заклании.

Серьезные потери семейство понесло осенью 1586 г., когда на него обрушилась царская опала. Официально Шуйских тогда обвинили в сношениях с той же Речью По- сполитой. Видимо, какие-то связи с аристократической, магнатской Польшей у них были. Другой вопрос — до какой степени Шуйские могли быть союзниками Батория: это весьма сомнительно484. Важнее другое, Шуйские явно поддерживали князя И.Ф. Мстиславского, когда он пытался осуществить свой план. А этого простить было никак не возможно. Происходило большое сражение за преобладание при дворе. Так или иначе, противники нашли бы повод для открытого столкновения: это должны было случиться в той или иной форме. Шуйские, что называется, «подставились».

Очевидно, после падения князя Мстиславского они вели себя весьма свободно, не ожидая, что к одному из могущественных аристократических семейств применят по- настоящему суровые карательные меры. Они даже осмелились инициировать большие беспорядки в Москве.

С началом мая 1586-го русская столица взорвалась волнениями. Повествующие о них источники излагают события скупо, сдержанно, достоверность их порой вызывает серьезные сомнения. Но некоторые свидетельства, несомненно, правдивы.

Вражда Шуйских и Годуновых привела к восстанию московского посада. Связи с торговой средой привели к тому, что главной организующей силой восставших стали «гости» — привилегированная корпорация, объединявшая самых богатых купцов, или, как тогда говорили, «торговых людей». Следовательно, у волнения имелась мощная финансовая база. Поддержка московских гостей давала Шуйским очевидный перевес в силах. А что конфликт принял самые острые формы, свидетельствуют глухие жутковатые сообщения иностранцев о нападении купцов и посадских людей на Бориса Годунова и даже о ранениях, нанесенных друг другу Борисом Годуновым и одним из Шуйских в какой-то стычке. В начале 1587 г., давая инструкции послам, отправлявшимся за рубеж, правительственные люди требовали отрицать то, что Кремль недавно побывал в осаде, но позволяли соглашаться со смягченной версией событий: караулы — да, стояли на крепостных стенах и у ворот усиленные…

Купеческую верхушку даже пригласили в Грановитую палату — передать челобитья, принять участие в переговорах, где Шуйские и Годуновы пытались достичь примирения. Но вскоре после того, как «высокие стороны» договорились, семерых гостей485, выступавших на стороне Шуйских, казнили. Великие торговые люди московские предсказали И.П. Шуйскому: «Помирились вы есте нашими головами, а вам, князь Иван Петрович, от Бориса пропасть, да и нам погибнуть». Так и вышло.

Взбунтовав огромный московский посад, Шуйские повели до крайности рискованную игру. Как показали страшные годы Смуты, контролировать рассерженную толпу исключительно трудно. Исход ее действий далеко не всегда предсказуем. Все влияние Шуйских могло оказаться недостаточным для усмирения поднявшихся людей. Кроме того, буйство масс создавало опасный прецедент: один раз восстали, другой, третий… а затем это войдет в привычку — как способ отстаивать свои интересы. Можно предполагать, что иная служилая знать и многолюдное московское дворянство смотрели на действия Шуйских без одобрения. Даже доверенные люди могли отшатнуться от них в ужасе. Слишком уж радикальный «инструмент» для решения политических задач они решились использовать…

Когда, воспользовавшись передышкой, не видя перед собой гневных посадских толп, Годуновы взялись мстить Шуйским, за тех вступились немногие. «Митрополит… Деонисей да с ним собеседник Крутицкий архиепискуп

Варлам видя изгнание бояром и видя многое убивство и кровопролитие неповинное и начата обличати и говорити царю Федору Ивановичю Борисову неправду Годунова, многие его неправды. Борис же видя с своими советниками его крепкое стоятельство и оболгал ево царю Федору Ивановичю, и с престола ево сведоша и архиепискупа Крутиц- каго. И сосла их в заточение в Великий Новгород: митрополита Деонисия в монастырь на Хутыню, а архиепискупа в Онтонов монастырь; там они скончашася. На престол же Пречитые Богородицы на Москве взведен бысть на митрополию архиепискуп Ростовский Иев486, а поставлен бысть на митрополию Московскими архиепискупы и епискупы»487. Один поздний новгородский летописный сборник содержит весьма близкое сообщение: «Повелением царя Феодора Иоанновича Дионисий митрополит оставил митрополию Московскую и послан в Новъгород в Хутынь монастырь, с ним же и Крутицкий архиерей в Антонов монастырь, тамо они и скончася, наущением Бориса Годунова, зане обличали его пред царем за некое неправедное убийство (князя И.Ф. Мстиславского? — Д.В.)»488. Пали последние защитники Шуйских…

После разгрома союзников из московского посада Шуйские продержались у власти всего несколько месяцев. Да и то, вероятно, лишь из-за большой военной грозы, наплывавшей на Россию. Оказавшись в двух шагах от войны с могучим Баторием, рискованно было отказываться от услуг первоклассного полководца И.П. Шуйского… Но гроза так и не разразилась. Московское правительство вздохнуло свободнее. И осенью 1586 г. по мятежному аристократическому семейству ударила сокрушительная опала.

Князя Василия Ивановича Шуйского свели с воеводства в Смоленске. Затем его вместе с несколькими родичами отправили в ссылку. Василия Ивановича еще вернут к делам правления, но в целом род его ни при Федоре Ивановиче, ни при Борисе Федоровиче прежнее свое положение не восстановит.

Тогда же пострадали крупнейшие сторонники Шуйских — Колычевы и князья Татевы.

Князья Иван Петрович и Андрей Иванович Шуйские также отправились в ссылку. Там первого из них — великого полководца, известного всей стране после яркой победы над полчищами Стефана Батория! — заставили постричься в монахи. Затем обоих убили приставы. Уничтожение двух видных аристократов, двух крупнейших русских государственных деятелей, совершенное в отдалении от Москвы, не создало сколько-нибудь серьезного политического резонанса. Но для семейства Шуйских это было как удар молота по голове. От такого разгрома они долго не могли оправиться.

История падения И.П. Шуйского позволяет увидеть, как в блистательном полководце, честном слуге государевом проснулось древнее аристократическое буйство.

Бог весть почему Иван Петрович, большую часть времени проводивший во Пскове, позволил родне, в частности князю Андрею Ивановичу Шуйскому, бунтовать посад. Может быть, его дух оказался потрясен и смятен смертью жены, которая скончалась в феврале 1586 г.? Может, пошатнулось здоровье — он делает в кремлевский Успенский собор большой вклад, чтобы монахи «о его здравии Бога молили»489? Или, как свидетельствуют некоторые источники, Шуйские оказались вынуждены защищаться от жестокой мести Годуновых за игру с «царской невестой»? В любом случае Иван Петрович не был заводилой в истории с мятежом посадского люда, но не отступил от родни и тут вновь оказался замаран.

Мог ли он отойти в сторону? Мог. Его соратник по защите Пскова от Батория, князь В.Ф. Скопин-Шуйский, буйную родню никак не поддержал. И от опалы он тоже соответственно не пострадал.

Русские посланники, отправленные в Речь Посполитую, получили инструкцию, по которой видно особое отношение правительства к Ивану Петровичу. Если сам король или кто-то из королевского окружения заведет разговор о судьбе князя И.П. Шуйского, то следует отвечать, мол, Федор Иванович жаловал его, но «…братья490 его князь Ондрей Шуйской з братьею учали измену делать, неправду и на всякое лихо умышлять с торговыми мужики… а князь Иван Петрович их потакаючи, к ним же пристал и неправды многие показал перед государем. И государь наш ещо к ним милость свою показал не по их винам, памятую княж Иванову службу, опалы своей большой на них не положил: сослал их в деревни…»491.