Накрыв Джона Доу простыней, он оставил рядом с ним всю документацию и ушел. Когда он поднимался по задней лестнице, ему послышался приглушенный голос, почти шепот, будто в дальней комнате играло радио:

— C чего бы это выпивка и мороз меня прикончили, меня, потомственного лепрекона? Нет, это ты, потерявший золотое солнышко, убил меня, ты, Тень, прикончил меня насмерть, это так же верно, как то, что вода мокрая, земля крутится, а друзья всегда предают.

Тень хотел было сказать Бешеному Суини, что слишком уж страдальческая у него философия, но потом подумал, что, коли ты мертв, радоваться особенно нечему.

Он поднялся наверх, в жилую часть дома: несколько пожилых женщин закрывали прозрачной пленкой кастрюли, убирали остывающую жареную картошку и макароны с сыром в пластиковые контейнеры.

Мистер Гудчайлд, муж покойницы, припер мистера Ибиса к стенке и жаловался ему на детей: он так и знал, что никто не приедет попрощаться с матерью. Яблочко от яблони недалеко падает, говорил он всякому, кто его слушал. Яблочко от яблони недалеко падает.

* * *

В тот вечер Тень накрыл стол для еще одних поминок. Он поставил каждому по стакану, а на середину стола водрузил бутылку «Джемисон Голд». Это был самый дорогой виски, который продавали в винном магазине. Когда они расправились с огромным блюдом еды (остатками после поминок, которые отдали им женщины), Тень щедро разлил по стаканам виски: себе, Ибису, Шакелю и Бешеному Суини.

— Пусть он сидит сейчас в подвале на каталке, одной ногой в братской могиле, — сказал Тень, разливая виски, — сегодня мы выпьем за него и помянем, как он хотел.

Тень отсалютовал стаканом пустому месту за столом.

— Живым я видел Бешеного Суини всего два раза, — продолжил он. — В первый раз я подумал, что мудило он полное, да еще и с крышей у него нелады. Во второй раз я решил, что большего долбоеба в мире не сыщешь, и дал ему денег на самоубийство. Он показал мне фокус с монетой, которого я уже не помню, наставил синяков, а еще утверждал, что он лепрекон. Покойся с миром, Бешеный Суини. — Тень отпил виски, смакуя постепенно тающий во рту дымный привкус.

Мистер Ибис вынул из внутреннего кармана блокнот, перелистал его, нашел нужную страницу и зачитал вслух краткую версию жизнеописания Бешеного Суини.

Как утверждал мистер Ибис, Бешеный Суини начал свой жизненный путь как страж священного камня на одной маленькой ирландской полянке три тысячи лет тому назад. Мистер Ибис поведал им о любовных похождениях Бешеного Суини, о его врагах, о бешенстве, в котором состояла его сила («об этом сложены стихи, и некоторые ходят в народе по сей день, хотя никто уже давным-давно не вспоминает ни об их священном характере, ни об их древности»), о том, как его почитали и как ему поклонялись на родине и как потом это почитание превратилось сначала в сдержанное почтение, а затем просто в забаву; он рассказал им историю о девушке из Бэнтри, которая приплыла в Новый Свет и привезла с собой веру в лепрекона Бешеного Суини, ведь она встретила его как-то ночью у заводи, а он улыбнулся ей и назвал ее настоящим именем, которое больше никто не знал. Она бежала из своей страны в трюме корабля вместе с теми, кто видел, как картофель гниет в земле, как друзья и любимые умирают от голода, с теми, кто мечтал о стране, где можно наесться от пуза. Сама девушка из Бэнтри-Бей мечтала попасть в город, где ей было бы под силу заработать столько денег, чтобы можно было перевезти в Новый Свет всю свою семью. Многие ирландцы, плывшие в Америку, считали себя католиками, даже если совсем ничего не знали о катехизисе, даже если все их познания в религии ограничивались верой в банши, завывающих под окнами дома, куда скоро придет смерть, и в Святую Невесту, которая раньше была Бригиттой, одной из трех сестер (каждую звали Бригид, и все они были одной и той же женщиной), и сказками о Финне, Ойсине, Конане Лысом, а еще о лепреконах, маленьком народце (ирландцы — те еще шутники, ведь лепреконы в свое время были самыми высокими обитателями холмов)…

Об этом и не только об этом поведал им мистер Ибис на кухне в ту ночь. На стене растянулась его длинная птичья тень, и Тень, потягивая виски, воображал, что это голова огромной водной птицы с длинным изогнутым клювом, а где-то на середине второго стакана сам Бешеный Суини начал вставлять в повествование Ибиса всякие не слишком уместные подробности («…а что это была за барышня, груди цветом точно сливки, все веснушками усыпаны, а соски ярко-розовые, чуть не алые, как небо на рассвете, когда сначала льет как из ведра до самого полудня, а к ужину опять сияет солнце…»), а потом Суини, размахивая руками, пытался растолковать историю богов в Ирландии, когда они волна за волной прибывали из Галлии и Испании, и откуда их только не заносило, и всякий раз новоприбывшие боги превращали старых богов в троллей и фейри, и во всякую нечисть, пока наконец сама Святая Церковь не пожаловала на остров и, никого не спросив, всех богов не превратила в фейри, или святых, или в мертвых королей…

Мистер Ибис протер очки в золотой оправе и, взмахивая указательным пальцем, пояснил — свою мысль он изложил даже более четко и внятно, чем обычно, и Тень понял, что он пьян (его выдавала речь и капельки пота, проступившие на лбу, несмотря на то что в доме было прохладно) — что он прежде всего художник слова и его рассказы нужно понимать не буквально, а как художественное воссоздание, которое правдивее самой правды. Тут Бешеный Суини вставил: «Я тебе сейчас покажу художественное воссоздание, я тебе всю рожу вот этим вот кулаком перевоссоздам, то-то будет художество!», а мистер Шакель осклабился и зарычал на Суини: это было рычание огромной собаки, которая не хочет лезть в драку, но в любой момент может прикончить тебя, разорвав тебе глотку. Суини намек понял, сел на место и налил себе еще виски.

— Так ты запомнил, как я делаю фокус-покус с монетой? — с усмешкой обратился он к Тени.

— Нет, не запомнил.

— Тогда попробуй догадаться, как я это делаю, — сказал Бешеный Суини. Губы у него сделались багровые, а голубые глаза затуманились. — Будет тепло, я скажу.

— В ладони ты ее не прячешь, так? — спросил Тень.

— Нет.

— Может, есть какая-нибудь штука, в рукаве или еще где-то? Она выстреливает монетой вверх, а ты ее ловишь?

— Опять не угадал. Кому еще виски?

— Я читал в книжке, как делают «мечту скряги»: приклеивают к ладони кармашек из латекса телесного цвета и прячут в нем монету.

— Печальные поминки по Великому Суини, который птицей облетел всю Ирландию и в безумии своем питался жерухой: затем лишь, чтобы сдохнуть и чтоб никто о нем даже не поплакал, кроме птицы, пса и идиота. Нет, с кармашком тоже прокол.

— Ну, тогда все, идей больше нет, — сказал Тень. — Наверное, ты берешь их из ниоткуда. — Тень хотел просто съязвить, но Бешеный Суини вдруг поменялся в лице. — Точно, из ниоткуда, — повторил он. — Вот именно оттуда ты их и берешь.

— Ну, не так чтобы прямо из ниоткуда, — сказал Бешеный Суини. — Но ты на верном пути. Их достают из клада.