Алёна схватила мобильный телефон и набрала номер Бергера. Долго не отвечали, и она уже решила было, что принципиальный следователь просто решил не иметь с ней никакого дела, однако наконец в трубке отозвался знакомый и по-прежнему холодновато-непреклонный тевтонский выговор:

— Алло?

— Слушайте, Александр Васильевич, — выпалила Алёна без всяких предисловий. — Даю вам последний шанс мне помочь! Вы ответите на мои прежние вопросы и вот на такие новые, — она перечислила все, что ее интересовало, — а за это я вам скажу, почему был убит Сергей Коржаков, а также сообщу, кто это сделал.

— Ну и кто? — довольно скептически поинтересовался Бергер.

— Не тот, кого он видел в последнюю минуту жизни и считал своим убийцей, — ехидно улыбаясь (совершенно напрасно, между прочим, потому что Бергер ее все равно не видел), проговорила Алёна.

— За что же убили Коржакова?..

— Ну, наверное, вы, если в курсе, кто он был в прошлом, а может, и в настоящем, знаете, что поводов для этого было предостаточно! И у многих. Но я бы не хотела делать скоропалительных выводов, — уклончиво ответила Алёна. — Вот если бы мне удалось получить от вас кое-какие сведения…

— У меня еще нет всей информации, — угрюмо пробормотал Бергер, и Алёна радостно вскинула брови: так значит, он все-таки пытался кое-что узнать, значит, он и сам может наткнуться кое на что интересное, важное, сам может прийти к выводам, которые заставят его задуматься, а может, даже и призадуматься… и совсем не исключено, что и изменить отношение к некоторым людям… к Алёне Дмитриевой, например, о других говорить нечего! Но насчет этих других требовалось кое-что немедленно прояснить.

— Скажите, Александр Васильевич, — начала она с опаской, — вы своему приятелю Илье Вишневскому сообщили о тех вопросах, которые я вам о нем задаю?

Бергер помолчал, потом буркнул:

— Нет.

— Точно?!

— Точно, — снова буркнул Бергер, и Алёна могла только надеяться, что он не врет.

— Спасибо. Тогда до связи? — робко спросила она, но ответа не получила, потому что Бергер прервал разговор.

Ну что ж… надо быть благодарной судьбе даже за маленькие подарочки.

Итак, Илья еще пока ни о чем не знает… Это отлично! Значит, эксперимент, который проводит с ним и с другими «досужая детективщица», может быть продолжен!

Алёна нашла среди набранных за последние дни номеров телефон Павла Смешарина и позвонила бывшему товарищу по несчастью.

— Что нужно? — спросил он тоном, который, только очень крепко заткнув уши и на всякий случай даже зажмурившись, можно было назвать приветливым.

— Да просто так, спросить хотела, — со светски-легкомысленной небрежностью отозвалась Алёна. — Вы как-то обмолвились, что с Коржаковым возили какое-то сырье из Правобережной. А что это было за сырье, не подскажете?

— А вам зачем? — еще более неприветливо, если не сказать — откровенно зло, проворчал Смешарин.

— Да я мечтаю вложить деньги в фирму по осуществлению грузоперевозок, — сморозила Адёна, ощущая себя персонажем какого-то буржуазного романа, чего-то вроде «Саги о Форсайтах». А вернее всего, из рассказов О'Генри… — Ну и мониторю, так сказать, рынок.

Лексикон этот героям Голсуорси и даже О'Генри был бы, конечно, патологически чужд, однако Смешарин, видать, поднаторел в современной терминологии, нормально все проглотил и не поморщился.

— Да ничего особенного мы оттуда не возили, — сказал он, вроде бы даже зевая, настолько все это ему было неинтересно. — Липовые леса там, ну вот, народишко издревле медком промышляет, ложки режут, поделки всякие… лыко дерут да мочало, вот это мы и возили в магазины и разные художественные мастерские.

— О, как скромненько-то, оказывается! — усмехнулась Алёна. — Всего-навсего… а думала…

— А что вы думали? — зло мыкнул Смешарин. — Что мы золото возим оттуда? Лопатой гребем и возим?

— Ну, золото не золото, — рассудительно сообщила Алёна, — а драгоценные камни вы в самом деле могли грести лопатой. И, судя по всему, прямо на берегу реки.

Смешарин громко выдохнул — и умолк.

«Не умер ли он?» — обеспокоилась спустя некоторое время Алёна и осторожно спросила:

— Эй! Вы живы? С вами все в порядке? Что молчите? Почему не отвечаете?

— Да что на такую чушь отвечать? — сдавленно проговорил Смешарин.

— Чушь? — сладким голосом спросила Алёна. — В самом деле? Каменье херь, оно же шерл, — это чушь? И магазин на Покровке… И то, что Николай Шестаков был родом из Правобережной, а сын Лариссы Сахаровой, его вдовы, женился на девушке из тех мест… Это все тоже чушь?

— Это… не телефонный разговор, — тихо, как бы даже не своим голосом, проговорил Смешарин.

— Я могу приехать к вам в любую минуту, — быстро сказала Алёна. — Мне кажется, это в ваших интересах — рассказать обо всем самому, прежде чем до этого докопаются люди, облеченные правом не только расспрашивать, но и карать и миловать.

— Чего? — растерянно переспросил Смешарин, но Алёна и сама поняла, что, поддавшись своей страсти к метафорам, несколько перегнула палку.

— Я имею в виду милицию, — перевела она на общедоступный язык и даже отстранила трубку от уха, такая волна страха, тоски и ненависти донеслась до нее в тяжком вздохе Смешарина.

— Ладно, приезжайте, — обреченно сказал он. — Только это… у меня сейчас братан дома, я в братановом доме живу. А вот часа через два он свалит, так вы и приезжайте. Поговорим. Только если вы ментов за собой притащите, я ни слова не скажу, так и знайте! Этими всеми делами Серега занимался, а я что — я простой водила, и больше ничего.

— Какие менты, о чем вы говорите?! — возмутилась Алёна. — Никому ни слова — разумеется, в том случае, если вы мне все расскажете откровенно. Иначе пеняйте на себя! Я буду у вас ровно через два часа.

Она отключилась и подошла к зеркалу. Осмотрела себя придирчиво… Обычно, когда Алёна вот так себя разглядывала, это означало, что она вспомнила вдруг, с бухты-барахты, каков ее истинный, так сказать, биологический возраст, и начала с тоской отыскивать его приметы в своей безунывной, симпатичной и, скажем без хвастовства, весьма еще лилейной мордашке. Однако сейчас Алёна отыскивала в этой самой мордашке сходство с… собакой. Да-да! И отнюдь не сыскной ищейкой, а с самой обычной дворнягой. И вот почему. Когда она, во время своих журналистских странствий, побывала на Дальнем Востоке, в Хабаровском крае, ее возили на настоящую охоту на тигра. Оказывается, чтобы изловить зверя, охотники строят особую длинную клетку, в середине которой помещают еще одну. В нее сажают приманку — псину. Для тигра это самая лакомая добыча. Иной раз он даже на деревню наведывается, чтобы собачатиной полакомиться. А тут — дармовое угощение прямо дома, в тайге! Приходи и ешь! Тигр лезет в ловушку, но за его спиной захлопывается дверка, укрепленная таким образом, чтобы немедленно опуститься, как только ее заденет спина громадного зверя. Ни достать собаки, ни выбраться обратно он уже не может. Сидит и терпеливо ждет, пока не придут охотники и не свяжут его. Это тоже занятие не из легких, конечно, прямо скажем, рисковое занятие, потому что тигр в лютой ярости запросто может зацепить своей когтистой лапой охотников, однако в последнее время они свой труд обезопасили и имеют при себе шприц с усыпляющим средством. Вот такой именно собакой, которая в ловушку лезет по доброй воле, исключительно любопытства для, и ощущала себя сейчас Алёна. И шприц, этот несчастный шприц так и маячил в ее воображении… и отнюдь не с каким-то безобидным усыпляющим средством!